Так когда же он все-таки разговаривал по телефону с Джанет. Три года назад или четыре… Какая, собственно, разница? Интересно, сколько лет сейчас его дочери? Двадцать? Или больше? Он помнил, что она появилась на свет то ли в шестьдесят восьмом, то ли в шестьдесят девятом году…
Черт возьми, его маленькой дочке сейчас около тридцати лет! Она, наверное, замужем, растит детей, а он, Декстер, как это ни нелепо, дедушка. Сколько же они не виделись? Он попытался представить свою дочь взрослой женщиной, но перед глазами возникал лишь образ маленькой хорошенькой девочки семи-восьми лет, с красивыми внимательными карими глазами и смешной привычкой оттопыривать нижнюю губу. Она почему-то никогда сама не заговаривала с отцом, а лишь шепотом отвечала на его вопросы.
Декстер тяжело вздохнул и печально покачал головой. Разумеется, он мог быть хорошим мужем и внимательным заботливым отцом, но не стал. Он много чего не сделал в своей жизни, но надо ли теперь сожалеть об этом? Его жизнь подходит к концу, и кто знает, сколько еще ему отпущено.
Джанет всегда искренне и преданно любила его, даже когда он вернулся из Вьетнама — чужой странный человек, забывший прошлую жизнь и не желающий приспосабливаться к новой. В глазах жены он всегда оставался тем веселым, энергичным, умным парнем из Западной Виргинии, в которого она влюбилась в юности. Она не могла и не хотела осознать, что Декстер Витлоу очень изменился, стал совершенно другим человеком, а того молодого веселого парня, которого она любила, больше не существует — он остался в непроходимых джунглях Вьетнама.
Охотничий азарт, терпеливая долгая слежка, погоня, прицел и сладостный миг нажатия на курок — вот и все, что в течение последних лет вызывало интерес у Декстера Витлоу, будоражило его чувства, заставляло быстрее бежать кровь по жилам. Странно, но то, что когда-то искорежило его жизнь, теперь оставалось единственным, что ее поддерживало. Он был высококлассный снайпер, меткий стрелок. Это искусство делало его могущественным, сильным и почти неуязвимым.
Теперь не имело смысла анализировать прошлую жизнь, корить себя за то, чего не сделал и ругать за то, что совершил. Жизнь сложилась так, как сложилась, и ничего в ней уже не изменишь, ни единого мгновения. Да, Декстер Витлоу убил очень много людей, а вот лишил жизни всего лишь одного. Он еще со времен войны понял принципиальную разницу между словами «убить»и «лишить жизни». Убить противника, врага на войне — это одно, а лишить жизни человека в мирное время — совершенно другое.
Декстер Витлоу остановился около телефона-автомата, снял трубку и бросил монету в щель. Он наизусть знал номер. Некоторое время Декстер напряженно вслушивался в длинные гудки, а когда на том конце провода наконец ответили, тихо, но отчетливо произнес:
— Меня зовут Декстер Витлоу.
Всю жизнь он расплачивается за преступление, которое когда-то совершил. С него довольно. Теперь настало время другим платить по счетам.
17 февраля, Колумбус, штат Огайо
Темным февральским вечером, когда Карен на машине подъехала к своему дому, на ступеньке около входной двери лежала небольшая коробка. Увидев ее в свете передних фар, девушка нисколько не удивилась и не заинтересовалась содержимым. В последнее время она не делала никаких заказов в магазинах и поэтому была уверена, что посылка доставлена по ошибке, не по тому адресу.
Выключив мотор, Карен взяла с сиденья тяжелые сумки и несколько пакетов, вышла из машины и направилась к дому. Сумки оттягивали руки, а ноги в легких туфельках мгновенно промокли. Карен недовольно поморщилась. Опять она поленилась переобуться после работы, надеясь, что несколько метров по мокрому грязному снегу от машины до входной двери ей удастся одолеть без последствий. Но она так устала за время долгого и напряженного дежурства, что мечтала лишь об одном: быстрее попасть домой, лечь в постель и уснуть.
Переложив сумки и пакеты в одну руку, Карен открыла входную дверь, взяла посылку и вошла в дом. Там было темно, мрачно и тихо. Карен вздохнула. Когда же она наконец будет оставлять включенную лампочку, уходя на работу? Неприятно и грустно возвращаться в пустой дом, где никто не встречает тебя у порога, не радуется твоему приходу и не готовит горячий ужин. Она никак не могла привыкнуть к тому, что все изменилось, и ей придется теперь, как это ни печально, научиться жить одной.
В течение многих лет после многочасового дежурства в больнице Карен всегда встречала у порога Джанет — ее мать. Каждый раз она радовалась приходу дочери, из кухни доносились восхитительные запахи, а в комнате негромко работал телевизор. Джанет нравился звук включенного телевизора, хотя она редко его смотрела. Звук был ей нужен лишь как фон. Карен всегда знала: как бы поздно она ни заканчивала работу, какой бы усталой ни была, вечером она откроет дверь и увидит радостное лицо матери и ее улыбку.
Все кончилось в один день, и произошло это три недели назад. Рано утром, когда Карен собиралась на работу, Джанет пожаловалась на головную боль, озноб и кашель. Карен смета ей температуру, она оказалась немного повышенной.
— Ничего, обыкновенная простуда, — смущенно, с виноватым видом сказала Джанет. — Скоро пройдет.
Днем Карен позвонила домой, и мать сообщила, что температура повысилась, а кашель усиливается. Вечером, вернувшись домой, она увидела Джанет на диване, укрытую пледом, бледную и с высокой температурой. Ее бил сильный озноб, кашель не прекращался ни на минуту. Все симптомы указывали на то, что это не обычная простуда, а грипп. Карен позвонила в больницу, в которой работала медицинской сестрой, и сообщила, что через пятнадцать минут привезет Джанет.
Укутав мать в теплое шерстяное одеяло, Карен посадила ее в машину, и они поехали в больницу. Судорожно сжимая руль, Карен думала лишь о том, как побыстрее добраться и облегчить страдания Джанет, которая начинала задыхаться от сильного непрекращающегося кашля. В тот зимний вечер снег валил густыми хлопьями, но Карен, которая раньше всегда любила снег, это не радовало, а раздражало. Снег залеплял окна машины, затруднял движение, а ведь сейчас каждая минута была на счету.
В приемном отделении Карен встретили коллеги-медсестры, отвели Джанет к врачу, и тот, осмотрев ее, поставил неутешительный диагноз: острая вирусная пневмония. Самочувствие матери ухудшалось с каждой минутой, она задыхалась, ее бил озноб, а температура подскочила до самой высокой отметки. Врачи сделали все, что было в их силах и возможностях, но через четыре часа Джанет умерла на больничной койке.
Дальнейшее Карен помнила плохо и действовала словно во сне: подписывала какие-то бумаги, заполняла необходимые справки и формы, кому-то звонила, о чем-то спрашивала. Договаривалась о месте на кладбище, заказывала гроб для Джанет, выбирала одежду, в которой нужно ее хоронить, уточняла время церковной поминальной службы… Карен очень помогли и морально поддержали подруги и коллеги по работе, старые друзья Джанет и ближайшие соседи.
