Эрни был устроен в частную школу и даже из дорогих, а не тех, что попроще (в уплату за первый год обучения пошли последние деньги миссис Мэлдон), а сама она вместе дочерью отправилась в Петербург, к новой жизни.
Жизнь в России запомнилась Мэри как лучшее время ее жизни. Может быть, потому, что она была ребенком, а дети воспринимают жизнь ярче и праздничнее, чем разочарованные усталые взрослые.
Княгиня не чаяла в английской девочке души, называла маленькой леди и позволяла играть и учиться у приглашенных педагогов вместе со своими детьми. Мэри, не знавшая ни слова по-русски, оказавшись в компании русских сверстников, быстро заговорила на чужом языке и даже оказывала услуги переводчика матушке, так и не овладевшей сложным наречием.
Впрочем, русский язык был не единственным, чему девочка научилась в России. Она теперь прекрасно держалась в седле, стреляла как хороший стрелок (князь часто брал юную англичанку на охоту и даже сажал «на номер» караулить загнанную дичь), прекрасно танцевала, играла на фортепьяно и гитаре, свободно болтала по-французски…
Ей удалось освоить даже такое экзотическое для юной барышни занятие, как плавание — когда княжеское семейство со всеми домочадцами летом выбиралось в малороссийское имение, Мэри легко заплывала на большую глубину, борясь с быстрым течением Днепра.
Когда княжеские дети выросли и матушка, накопившая за годы службы приличную денежную сумму, собралась возвращаться на родину, Мэри было очень жаль покидать Россию. Англию она почти не помнила и ничего в ней не любила, а в этой большой и красивой стране прошли такие хорошие годы, здесь жили ее друзья, здесь оставались люди, которые были к ней так добры…
Но миссис Мэлдон торопилась в Лондон. Следовало помочь выросшему сыну встать на ноги и добиться успеха и преуспеяния.
По приезде она купила дом, старый, расположенный в непрестижном, хотя и густонаселенном районе. Дом был большим, с множеством отдельных спален, и его превратили в пансион для постояльцев. Миссис Мэлдон за умеренную плату предоставляла гостям комнаты с кроватью, завтрак, ужин, традиционный чай в пять часов, а по воскресеньям и обед. У нее было чисто, уютно, кухня, хотя и простая, отличалась отменным вкусом, и в постояльцах недостатка не было. Доход от пансиона должен был помочь семейству продержаться до тех пор, пока Эрни не сделает карьеру…
А с карьерой у молодого Мэлдона возникли сложности. Он начал служить в конторе преуспевающего нотариуса, потом по каким-то причинам перешел в другую контору, потом — в третью (и каждая очередная контора выглядела все беднее и проще, чем предыдущая), потом он оказался помощником адвоката, секретарем в суде, журналистом…
Журналистом Эрни и остался — ему нравилось быть принятым в разнообразных кругах общества и иметь кучу полезных знакомств. Правда, печатали его статьи редко и больших гонораров не предлагали, но это было несущественно — ведь домик миссис Мэлдон давал кое-какой доход, значит можно было не унижаться ради куска хлеба… Мысль о том, что мать и сестра работают с утра до ночи, чтобы содержать пансион — готовят, стирают, гладят, моют полы, таскают с рынка провизию, — Эрни не беспокоила.
А миссис Мэлдон и Мэри крутились как белки в колесе. Содержать штат прислуги — слишком накладно, и жалованье персонала сожрало бы львиную долю доходов. Но все же, чтобы придать пансиону респектабельный вид, пришлось нанять одного слугу, мужчину, исполнявшего одновременно обязанности швейцара, лакея, истопника, садовника, рассыльного и исполнителя конфиденциальных поручений жильцов, а также вышибалы — без мужской прислуги вести дела просто невозможно.
Все остальные работы дамы Мэлдон исполняли сами. И не дай бог побеспокоить Эрни неуместной просьбой сходить вместе с сестрой на рынок или собрать с веревки на заднем дворе высохшее белье. Эрни напоминал, что джентльмены (а он полагал себя таковым) на рынок не ходят, и вообще просил ему не мешать в минуту, когда его посетило творческое вдохновение.
— Ничего, Мэри, мы с тобой потерпим, — говорила матушка. — Каждый должен встречать свои беды с честью, что бы ни послала ему судьба. Вот когда наш Эрни встанет на ноги, все изменится к лучшему. Мы еще увидим лучшие времена…
Но матушка так и не дождалась этих лучших времен. Возвращение на родину, в туманный и сырой Лондон, сыграло с ней злую шутку, хотя и в Петербурге климат был отнюдь не знойный. Наверное, в России, куда миссис Мэлдон с дочерью силой обстоятельств перебрались после жаркой Индии, вечные простуды положили начало ее недугу, а знаменитый лондонский смог довел болезнь легких до тяжелой формы.
Матушка скончалась, завещав дом и собственные скромные накопления Эрни, а Мэри — лишь заботу о брате.
И вот, полгода спустя, когда тщательно сбереженные матушкой деньги утекли у брата между пальцев, а кормивший семью дом был давно заложен, главным для джентльмена Эрни стал вопрос — где бы перехватить хоть несколько фунтов.
Когда брат принялся с порога кричать о своих бедах, Мэри внутренне содрогнулась. Наверняка Эрни запутался в долгах и теперь взывает о помощи! А у нее нет ни гроша, кроме той скромной суммы, на которую она рассчитывала приобрести продукты для воскресного обеда постояльцев. Конечно, не обязательно закатывать пир, можно приготовить что-нибудь простое и питательное, вроде мясного пудинга… Но для настоящего мясного пудинга все равно нужен кусок мяса, если рассчитываешь накормить досыта нескольких мужчин.
— Эрни, не хочу тебя расстраивать, но денег у меня нет, — откровенно объяснила Мэри, чтобы сразу расставить все точки над «и». — Я могу оказать тебе только моральную поддержку, дать добрый совет, пожалеть и посочувствовать.
— Это то, что мне надо! — неожиданно возликовал Эрни. — Вот-вот, именно моральная поддержка и сочувствие!
— Неужели речь идет не о деньгах? — поразилась сестра.
— О деньгах конечно. Но об очень больших. Тебе такая сумма и не снилась.
— Да уж, я редко вижу деньги даже во сне, — согласилась Мэри. — А хотелось бы посмотреть на них хотя бы в ночных грезах…
— Сестра, ты можешь быть серьезной и выслушать меня со вниманием?
Оказалось, что Эрни взял под вексель крупную сумму, но, поскольку никакого обеспечения он предоставить не мог, потребовалось письмо от поручителя, гарантировавшего возврат долга своим состоянием. И брат не нашел ничего лучшего, кроме как подделать подпись дядюшки-лорда, якобы ручавшегося за беспутного племянника…
— Ты сошел с ума! — воскликнула Мэри. — Это же преступление! Тем более подпись дяди, который знать нас не желает и не поможет нам ни при каких обстоятельствах…
