Ми-Ми.
Но ему же плевать, лжецу…
Наверное, уже мечтает, что рядом будет стоять другое имя!
— Ужинала?
— Да.
— Тогда беги в зал, смотреть мультики.
Дочка радостно взвизгивает, когда Миша достает пульт с верхней полки вешалки и вручает его дочурке. Мультики я стараюсь включать ей не больше, чем советовал врач. У дочери с рождения зрение оставляет желать лучшего.
Понимаю, что муж использовал мультики, как хитрый, отвлекающий маневр.
Дочка убежала, оставив в руках отца бумажное сердце.
— Не стесняйся, порви, — предлагаю мужу.
— Дочка старалась.
— Как только тебя не стошнило изображать радость, что там написаны наши имена.
Муж вздыхает, смотрит на меня недовольно:
— Ясно. Мирного разговора не выйдет.
Я разворачиваюсь и ухожу на кухню, допить свой чай.
Муж идет следом и моет руки в раковине. Каждый шорох с его стороны раздражает меня неимоверно.
Так же, как его действия: он стряхивает пальцы, забрызгав кафель.
Потом шумно отодвигает стул, садится:
— Поужинать хотя бы дашь?
— Кастрюлю на голову надену. Сойдет за ужин?
— Не хватило подвигов на сегодня? — интересуется он, выгнув бровь. — Или решила заделаться бойцом без правил?
— Надеюсь, ты Ирку-дырку утешил, как следует.
Яда моего голоса хватило бы, чтобы отравить сотни людей. Но весь мой яд сейчас направлен на мужа, а ему хоть бы хны.
Он невозмутим.
— Я не буду говорить с тобой в таком тоне. Сходи в душ, остынь, потом вернись и попробуй начать сначала, — требует он.
— Как скоро ты собирался мне сказать, что имеешь в любовницах мою подругу?
— Скажи… — складывает руки под грудью. — Тебя больше возмутил сам факт, что у меня есть секс с другой женщиной? Или то, что этой счастливицей оказалась твоя подруга?
— Вот это у тебя самомнение, как у царя всех козлов. Осчастливил! Надо же… — хлопаю. — Памятник твоему члену поставить?
— Не стоит. Довольно того, что ты будешь о нем часто вспоминать.
— С отвращением.
— Да брось, — хмыкает. — Тебе нравилось быть подо мной.
— Циничная сволочь. Урод. Мерзавец! Ты хотел бросить мне в лицо новость о разводе и разделе имущества? Скотина!
Он вздыхает:
— Ира все-таки поторопилась. Я просил ее подождать… — пожимает плечами. — Она хотела сообщить еще до твоей операции.
Это был бы идеальный момент, чтобы убить меня наверняка: сообщить об интрижке с мужем перед операцией, когда я была сама не своя от страха!
Я боялась.
Боялась умереть.
Боялась, что операция не поможет, и рак распространится дальше…
До секса ли мне было в такие моменты? Нет!
— По-твоему я должна тебе за это в ноги упасть?
Муж скрипит зубами:
— Всего лишь говорю, что я не хотел спешить и выжидал подходящего момента.
— Я тебя расстрою: нет удачного момента, чтобы сообщить о предательстве!
— Давай будем разумными, Мил. Обсудим наш развод. Я не хочу жить в обмане и решил, как честный мужчина, разойтись.
Друзья, жду ваших мнений. Буду рада обсудить новых героев и их ситуацию.
Глава 3
Глава 3
Милана
— Как честный мужчина?
У меня просто нет слов. Я дрожу от эмоций!
— Честный мужчина не стал бы совать свои причиндалы в вагину моей лучшей подруги.
— Если тебя интересуют детали, поначалу это был рот.
— Ах ты…
Перед глазами темнеет, воронка боли внутри ширится, ползет во все стороны и вот-вот поглотит меня целиком.
— Да, рот, — муж гладит свой подбородок и скользит по мне насмешливым взглядом. — Ты же у нас не любительница стоять на коленях перед своим мужчиной, всегда делала это через не хочу…
— Так, хватит, — стучу ладонью по столу. — Я не стану это обсуждать. Сохрани хотя бы каплю мужественности в моих глазах и не падай еще ниже. Хочешь обсудить развод? Давай по фактам! — сиплю, стараясь сосредоточиться на чем-нибудь конкретном.
На бытовухе какой-нибудь, на реальных вещах, которые можно потрогать, передвинуть и решить… Что бы то ни случилось, все можно решить — починить или выкинуть и купить новое.
За время болезни я поняла одну очень важную вещь, поняла всем своим существом. Такие вещи понимаешь только когда жизни угрожает опасность.
Все, что можно решить деньгами, все можно исправить.
Но есть вещи, которые не покупаются и совсем от тебя не зависят. Исход болезни, чувства, привязанности сердца.
Разве мое сердце семнадцать лет назад спрашивало у меня разрешения влюбиться в этого подлеца, когда он впервые взял меня за руку и сказал, что у меня красивые глаза? Нет, не спрашивало. Просто сердце застучало быстрее и ноги стали ватными… А когда он меня поцеловал…
Нет, хватит. Хватит, прошу собственную память.
Корчусь где-то внутри себя, сердце продолжает ныть, засыпая подробностями, которые я не хочу вспоминать.
Отхожу к раковине и включаю воду, сунув под ледяной поток пальцы. Кафель забрызгала, замечаю отрешенно.
Когда мы делали ремонт, выбрали стильную кухню, оформленную в стильном черно-белом с золотом. Рабочий фартук как раз черный, самый непрактичный, на нем видна любая пылинка, отпечаток пальца и высохшие капли воды.
Автоматически хочется взять полотенце и протереть кафель, чтобы следов не осталось. Но потом я заставляю себя опустить пальцы и стиснуть ими раковину…
Кажется, вовремя.
Потому что муж заявляет:
— Факты таковы, что эту квартиру нам дарили мои родители. Я планирую, что мы с Ирой останемся жить здесь.
В голове проносятся слова подруги и ее восторг: она обожала нашу квартиру, не переставая, нахваливала и удобное расположение, и безумно красивый вид на лес и речку: закат здесь просто бомбический!
Сердце отравлено, вера подорвана.
Выходит, Ира давно это планировала? Вынашивала идею, приходила ко мне в гости, пила чай на балконе..
Она держала меня за руку, утешала, что все наладится и рак отступит, а сама… Сама в это время воображала себя хозяйкой всего того, что есть у меня.
Не сука ли она после этого?!
Самая последняя, брехливая, помойная… гадина.
Как больно: вот это я пригрела змею на груди! Предательница! А муж… Чем он лучше?!
Пока я каждый день замирала в страхе, что не справлюсь с раком, что мне либо вырежут все, либо разведут руками и дадут понять, что мои дни сочтены, он имел в рот мою подругу. И не только в рот…
Но вот этот цинизм, с которым он произносит слова.
Ядовитые акценты, мол, ты не любительница стоять перед мужем на коленями.
Да, не любительница… У меня сильный рвотный рефлекс, и это не удалось исправить годами старательных усилий. Тем более, во время болезни, когда секс стал под запретом, а мужика ломает: дай-дай-дай… Че ты морозишься, а? Я же мужик…
И я иногда через себя переступала, испытывала острое нежелание, отторжение… Мне казалось чудовищным, что в такие моменты Миша может думать о сексе и желать его. Он меня раздражал, да, я через силу это делала, и не обязана была объясняться, почему мне так не хотелось этого делать.
Мне казалось, и так понятно: мне не до секса, черт побери.
Казалось, я медленно умираю, а он не хотел меня понимать со своим сексуальным аппетитом. Тогда мне казалось, только подруга меня поддерживала.
И когда я с ней, дура, по-бабски делилась подробностями, такими, в том числе, она осуждающе покачивала головой и стискивала мою руку крепче со словами:
— Козел озабоченный! Надо же… Совсем не может войти в твое положение? У тебя, наверное, все женское на этом фоне просто уходит на второй план. Таблетки сбивают гормональный фон, и простой смазкой здесь не обойтись. Наверняка ты и женщиной себя совсем не ощущаешь… Я бы на твоем месте и не прогибалась под его хотелки… Пусть проявит понимание. Знаешь, мужчинам нужно в лоб говорить. Вот возьми и расскажи все, как есть, может быть, даже ролик какой-нибудь показать, с подробностями, чтобы он сам увидел, какой ад ты проходишь, и что на самом деле в тебе творится!
