Третья жена шейха
Пролог
Москва, 1980 год
Елена
Наташа смеется над анекдотом про Чапаева, который я ей рассказала, и жмет на газ.
Московские улицы пусты, машин практически нет. К Олимпиаде город очистили от лишних автомобилей.
Впереди очередной пост ГАИ. Молодых курсантов выгнали на улицы в усиление к сотрудникам автоинспекции. Паренек машет нам полосатой палочкой, и Наташа останавливается у тротуара.
— Товарищ инспектор! — первой в окно кричит подруга. — Мы спешим в олимпийский пресс-центр!
В подтверждение своих слов Гаврилова предъявляет пластиковую аккредитацию на Олимпиаду. Курсантик смущенно улыбается красивой водительнице и позволяет нам продолжить свой путь.
Наташа работает переводчиком в пресс-центре на центральном стадионе имени Ленина в Лужниках. Сегодня у нее выходной. Никто не ожидал, что капиталисты будут бойкотировать наши игры, поэтому переводчиков подготовили слишком много.
Гаврилова в зеленой тенниске и серой юбке. Это официальная форма игр. Ей можно было бы и не предъявлять аккредитацию. И по одежде видно, где она работает.
Я же надела белое платье. Потому что Олимпиада — это праздник.
Сегодня отец разрешил взять Наташе свою "Волгу", поэтому мы в прекрасном настроении. Я кручу ручку и опускаю стекло на дверце. Высовываюсь на улицу и наслаждаюсь легким ветерком.
Утром небо хмурилось, но сейчас прояснилось. Видимо, московские власти опять разогнали дождь. Теперь тучи улетят в Подмосковье и будут поливать наш сад на даче.
Хочется кричать от восторга. От соблазна подальше возвращаюсь в салон автомобиля. Смотрю на Наталью и смеюсь.
В груди легкий трепет от осознания, что скоро я стану частью великого спортивного праздника нашей страны. Даже голова слегка кружится.
Мы с Гавриловой учимся на одном факультете иностранных языков, но на разных курсах. Я на первом, она на втором. Знакомы еще с английской спецшколы, где вместе посещали волейбольную секцию.
Мы на трибуне. Уже сорвали горло. Стадион забит и яростно болеет за своих. Мне кажется, что я стала частью какого-то единого организма. У нас одно дыхание на всех. Мы вдыхаем и выдыхаем, вдыхаем и выдыхаем. Мы объединены одной целью и меня топит в общем восторге.
Соревнования по тройному прыжку.
— Са-не-ев! — орем мы с Наташкой после объявления спортсмена диктором из репродуктора.
Следим за каждым движением легенды советского спорта. Спортсмен разбегается и летит. Задерживаю дыхание, моя душа летит вместе с ним.
Чувствую прожигающий затылок взгляд. Оборачиваюсь и осматриваю ряды. Негры, арабы, азиаты и русские. Все сосредоточены на арене. Хихикаю над своей паранойей и возвращаю внимание на спортивное действо.
— Горло пересохло, — наклоняется ко мне Наташа, — я сгоняю за «Фантой».
— Хорошо, — с радостью соглашаюсь я. Мы столько кричали, что у меня тоже во рту аравийская пустыня.
Затылок снова жжет. Резко поворачиваюсь и обвожу взглядом трибуны. Много лиц, но на меня никто не смотрит. Становится не по себе. По позвоночнику пробегает холодок.
Объявляют результаты. Санеев только второй, но первое место тоже наше — у молодого спортсмена из Таллина.
Золото и серебро у СССР. Трибуны ликуют. На разных рядах начинают открывать шампанское. То здесь, то там слышатся характерные хлопки. Атмосфера праздника. Я беззаботно смеюсь.
Рядом появляется девушка в арабской одежде и протягивает мне открытую бутылку «Кока-колы».
— Peace, friendship! — говорит она по-английски и салютует мне другой бутылочкой.
Я тронута таким знаком внимания. На глаза наворачиваются слезы. Пусть нас бойкотируют, но люди во всем мире приветствуют Советский Союз и игнорируют волю капиталистического лагеря. Я беру колу и чокаюсь с бутылочкой девушки.
— Мир, дружба! — вторю ей по-русски, улыбаюсь и жадно пью напиток.
Меня поглощает черная темнота.
Пролог. Продолжение
Я прихожу в сознание. Не понимаю, где я. Голова шумит и мне безумно страшно.
Ничего не вижу. На глазах повязка.
Я лежу на мягком матрасе. Руки вытянуты вверх, запястья зафиксированы. Пытаюсь опустить руки. Ничего не выходит. Кажется, они прикованы к грядушке кровати.
Слышу шорох ткани и замираю. Кручу головой, но не могу ничего увидеть. Я пытаюсь крикнуть, но только мычу. Рот заткнут кляпом.
Меня охватывает паника. Животный страх, который вытесняет все мысли.
— Не бойся! — раздается низкий мужской голос на английском. — Я не причиню тебе вреда.
Если он думает, что успокоил меня, то ошибается. Я в ужасе кричу. Но из-за кляпа вновь мычу.
Снова шорох одежды. Матрас рядом со мной проминается.
Я чувствую чужие руки на моем теле. Только сейчас осознаю, что я еще и голая.
— Латифа! — шепчет похититель и проводит пальцами по моему лицу.
Я мечусь в ужасе и пытаюсь освободить руки. Чувствую себя птицей в клетке и плачу от беспомощности.
— Тише, детка, не бойся, — уговаривает меня голос.
Ощущаю вес голого тела. Чужая горячая кожа касается моей. Мои ноги сковываются чужими коленями.
В ноздри проникает тяжелый мускусный сладковатый терпкий запах.
Я резко замираю и боюсь дышать. Пытаюсь втянуть живот, чтобы уменьшить телесный контакт.
— Будь послушной, латифа, — рокочет мужчина, — если будешь хорошей девочкой, тебе все понравится.
Я чувствую его губы на своей ключице. Не дышу. Все мои ощущения концентрируются там. Ничего не вижу, ничего не слышу. Только чувствую.
Чувствую, как горячее дыхание опаляет мою кожу, а влажные губы блуждают по телу.
Самое ужасное во всем происходящем, что меня охватывает какой-то непонятный трепет. Это не стыд, а что-то другое.
Мне страшно, но прикосновения чужих рук и губ не вызывают омерзения. Это будоражит и волнует. По телу проходит волна мурашек.
Я прислушиваюсь к томительным ощущениям. Снова задерживаю дыхание, потому что его язык касается моего соска. Мужчина засасывает его в рот и облизывает со всех сторон.
Закрываю глаза под повязкой. Настолько все пронзительно.
Мое дыхание учащается. Внизу живота разливается непривычное тепло. Это приятно.
Все происходящее кошмар наяву. Но мне приятно. Какой-то бред!
Похититель резко разводит руками бедра. Мое лицо заливается красным. Как хорошо, что я ничего этого не вижу. Наверное, умерла бы со стыда.
Мужчина что-то бормочет по-арабски.
Я чувствую его язык в развилке моих ног. Это какое-то безумие. Что он вообще делает? Психически больной, видимо. Как его пустили на Олимпиаду?!
В следующий момент все мысли покидают мою голову. Каждое движение его языка запускает по телу приятные волны. Томительное напряжение охватывает все существо.
Нет, он не псих. Просто сказочный маг.
Это последняя моя мысль. После этого мое тело и мое сознание взрываются. По телу проходят разряды блаженства. Меня выгибает дугой и трясет. Какая-то неизвестная магия.
После взрыва тело обмякает, по каждой клеточке растекается нега.
Сквозь вату в моей голове слышу хриплый английский.
— Теперь ты не будешь кричать, девочка?
Кляп изо рта исчезает, но врывается властный язык. Изучает мои глубины. Я расслаблена максимально. Смутно мелькает мысль, что наконец-то я поцеловалась по-настоящему.
— Ты когда-нибудь спала с мужчиной, латифа? — интересуется маг.
— Нет, — отрицательно мотаю головой.
— Может быть слегка больно, но я буду осторожен, — обещает мне баритон.
Моих губ снова касается нежный поцелуй. Чувствую тяжесть горячего тела. Мысли растекаются вязкой массой. Что он вообще имел в виду?
Жуткий грохот. Падает что-то явно большое.
— Быстро с нее слез! Милиция! — слышу яростный крик.
Вот теперь меня охватывает жуткий стыд. Тяжесть с моего тела исчезает, и сразу становится холодно. В следующий момент на меня набрасывают покрывало.
