Поворачиваюсь к ней и какое-то время рассматриваю. Очень идейный экземпляр. Таких всегда хочется сильно шокировать. Прямо обухом по голове, как гласит старая русская пословица:
— Вы выскочки в глазах старой аристократии. Афганистан — просто очередной способ поставить выскочку на место.
— Что ты имеешь в виду? Почему выскочки? — округляет глаза и выглядит ошарашенной.
— Страна без корней. Своеобразный нувориш в мире большой игры. Нуворишей постоянно гнобят. Здесь работает та же схема.
— Почему нувориш? России почти два тысячелетия.
— Ту Россию мы проиграли англосаксам в 17 году.
— Кто мы?
— Русское дворянство. Мы просрали свою страну. Теперь СССР неустойчивое образование. Нет старых родов. Нет национальных элит, которые имеют стратегию, миссию и национальную идеологию. У вас нет будущего. Вас сожрут другие мировые элиты, у которых все это есть.
— Прости, но ты несешь бред. В 17 году русский народ сбросил бремя зажравшихся капиталистов и попов, никакие англосаксы тут не причем.
Блин, опять двадцать пять. Хочется услышать что-нибудь новенькое.
— В 17 году «большая игра» закончилась безоговорочной победой Британской империи. Главное, что Россию откинули куда-то в век шестнадцатый по геополитическому влиянию, а англосаксы развязали себе руки и получили в пользование всю мировую шахматную доску.
— Опять бред. Теперь эту игру ведет Советский Союз.
— Возможно, — не спорю, — однако, все двадцатые у англосаксов были развязаны руки. Русские богатства пограбили знатно. Тебя не удивляет, что в тот период американские биржи пухли как на дрожжах? А великая депрессия в США случилась в 1929 году. Примерно тогда, когда троцкистов начали вытеснять из власти.
— Не знаю, что такое биржи. Не вижу тут связи с революцией.
— Окей. Главное, что ты должна знать — биржи растут, когда есть свободные деньги. Много свободных денег. Для демонстрации связи расскажу только об одном факте. Англичане заключили с СССР концессию на добычу золота. По условиям договора в казну отдавали только 7 процентов от добытого металла, остальное вывозили совершенно бесплатно. Советы разорвали концессию в 1929 году. А таких конфессий было множество. Резкое сокращение притока свободных денег на биржи привело к панике и великой депрессии.
Девчонка растерянно хлопает глазами. Кажется, сильно плавает в этом периоде истории и в рыночных реалиях. Но сдаваться не намерена. Распрямляет спину и заходит с другого ракурса.
— Если следовать твоей логике, получается, что британцы победили, а ты покорно склонил голову перед победителем?
— Речь сейчас не обо мне. И я никто. Ваша липовая история гласит, что буржуи убегая ограбили страну. Если бы это было так, русские сейчас были бы теневыми элитами запада. Напомню, что Российская империя была одной из богатейших стран Европы. К сожалению, нет, никто ничего не вывез. Мало кто был так прозорлив, чтобы перевести капиталы заранее. Все-таки русское дворянство в массе своей было патриотично настроено. В итоге убегали с ручной кладью.
Елена саркастично хмыкает:
— Что-то слабо верится.
Могу только пожать плечами. Я не Иисус, заставить поверить никак не смогу.
— Спор славянофилов и западников закончился безусловной победой вторых. Ибо у них-то были и дома в Европе, и счета в западных банках, — иронично добавляю к предыдущему заявлению. — А капиталы славянофилов достались вороватым революционерам. Потом их через Коминтерн активно выводили на тот же запад.
— Ладно, — сдается Елена, — допустим. Но, что касается элит, ты не прав. В твоих словах звучит снобизм. За эти десятилетия СССР вырастил новые элиты. Как бы тебе не было печально это слышать, но мы обошлись и без зажравшихся дворян. Выиграли мировую войну. Стали центром одной из двух мировых сил.
У меня есть, что сказать про их хваленую элиту. Особенно в тот момент, когда ее подружки азартно рассматривают западные шмотки. Вся советская партноменклатура помешан на западных шмотках, и это начало конца.
Но мне внезапно не хочется больше спорить. Пусть у Елены наивные идеалы, но у нее так красиво пылают щеки и горят глаза, что победа в дискуссии теряет для меня всякий смысл.
Я повинуюсь порыву. Скидываю спортивные шлепки, в которых хожу по общежитию. Вытягиваюсь на кровати и кладу голову Елене на колени. Утыкаюсь носом в развилку ее ног.
Мой любимый момент. Пойманная врасплох трепетная лань замирает и задерживает дыхание.
Елена явно не знает, что делать.
Рэмбо лютует на экране. Мы же молчим.
Чувствую усиливающийся запах желания девушки. Мой железный стояк от этого становится еще тверже, хотя казалось, что это невозможно.
Время замирает. Чувствую себя, как в «Солярисе» Тарковского. Тот самый момент невесомости. Все-таки Тарковский чертов гений.
— Я вам помешал? — слышится саркастичный голос моего соседа Лукаса.
— Да, придурок! — злобно подтверждаю я. Беру подушку и кидаю в наглую рожу.
Немец задорно ржет, ловит мой снаряд и бросает его обратно. Совершенно не вовремя у этого флегматика прорезалось игривое настроение.
Моя трепетная лань оживает, вскакивает с кровати и вылетает из комнаты.
Глава 5. Фильм
Елена
Второй день конференции. Сегодня вечером девочки должны опять идти к чеху, чтобы отдать деньги и забрать отложенные вещи. Я должна буду пойти с Наташей.
При мысли об этом сердце тревожно бьется. Может быть, мы все сделаем как-нибудь быстро и не успеем с ним пересечься.
Нельзя сказать, что я избалована мужским вниманием. Так получилось, что училась я в английской спецшколе, поэтому мальчиков у нас было меньше девочек. В нашем же педагогическом институте иностранных языков парней и того меньше. Те же, которые есть в наличии, сильно избалованы женским вниманием. Смотрят прежде всего на ярких девушек, я же скорее серая мышка.
Когда за мной стал ухаживать Николай, я сразу отнеслась к нему серьезно. Перебирать было особо не из кого. Поэтому внимание постороннего человека меня приводит в какой-то ужас. Можно сказать, что судьба моя решена. Я просто хотела повременить со свадьбой, но никогда не сомневалась, что она случится. Теперь же все как-то усложнилось, и это очень сильно нервирует.
Вспоминая вчерашнее, я заливаюсь краской. Алексей меня не трогал. Его голова просто лежала на моих коленях. Но его теплое дыхание согревало мое чувствительное место. И я почувствовала отблеск того трепета, который вызывал во мне мой маг.
Теперь я испытываю смешанные чувства. С одной стороны, мне хочется проверить, как на меня действуют прикосновения Алексея. Будут ли они мне неприятны или нет. С Князевым у меня быть ничего не может, просто хочу попытаться понять себя лучше.
С другой стороны, после вчерашнего я просто боюсь с ним пересекаться. Его поведение непредсказуемо и пугает. Опять же он представитель капиталистического лагеря. По большому счету, просто враг. Чтобы он там не говорил про патриотизм аристократии, мне-то представился англичанином.
Возможно, все его вчерашние речи были для того, чтобы влезть в доверие. Кто знает его мотивы. Может быть, он пытается меня завербовать. А потом заставит совершать диверсии на территории Советского Союза.
Блин, может быть, я пересмотрела шпионских фильмов, теперь везде вижу подвох.
Чем ближе к вечеру, тем меня больше потряхивает. Не могу понять от страха или волнения. Наташа о чем-то со мной говорит, но я отвечаю невпопад и заторможенно. Она уже на меня косится, надо бы взять себя в руки.
В главном здании нас внизу встречает Берток. Они с Олей опять завороженно смотрят друг на друга. В груди на мгновение как-то щекочет, и я стыдливо отвожу взгляд.
Чем ближе подходим к комнате мальчиков, тем громче стучит в груди сердце. Господи, что же я буду делать, если мы сейчас опять встретимся?
Не рискую в этот раз оставаться в коридорчике. Прохожу в комнату студентов из соцлагеря и замираю у дверного косяка, чтобы не сильно мешаться. Сердце уже долбит где-то в ушах.
