— Чик-пук! Это вам, мужикам, чик-пук. А мне надоело.
— Натусик! — Директор уже чуть не плакал. — Ну что ты хочешь? Я все сделаю. Сколько?
— Приезжай ко мне!
— Да я не могу сейчас отлучиться ни на час! После пожара столько дел. Да еще ходят всякие. Сама приезжай.
— Ты что? У меня токсикоз. Я даже руки поднять не могу. Меня все утро рвало. Еле успела до унитаза добежать.
— Что же делать? Может, послать к тебе кого?
— Нет, не надо. Чужие рожи мне не нужны. Сейчас к тебе приедет моя подруга, — голос Азаровой сразу стал строгим, как у учительницы. — Ее зовут Марина. Ты с ней поговори. Только смотри, не балуй там.
— Ну что ты? Что ты? Пусть приезжает.
— Этот готов! — сказала Марина, положив трубку. — Теперь он расскажет мне все. Ну, братцы-кролики, я побежала. Ник, я возьму твою машину, а для Веры вызови такси.
Азарова хлопнула по плечу Веру, глядящую на нее широко открытыми от изумления глазами, и убежала.
Через двадцать минут она уже подъезжала к сгоревшему кинотеатру «Мир-Люксор». Вика Рогачева сильно ошибалась, когда говорила, что он сгорел дотла. Внешне следов пожара вообще заметно не было. Здание сверкало чистотой, яркими красками, разноцветными афишами и рекламными призывами. Однако, когда Азарова вышла из машины и приблизилась к кинотеатру, ее обоняния коснулся едкий запах гари. Марина поморщилась и вошла через стеклянные двери в фойе. На надпись «Просим прошения, но мы временно закрыты», она не обратила внимания.
Лет двадцать назад это был обыкновенный советский кинотеатр «Мир», небольшой, на пятьсот мест, с деревянными сиденьями, с залом без подъема и убогим оформлением. Однако несколько лет назад его превратили в кинотеатр «мирового», как говорилось в аннотациях и рекламных объявлениях, уровня. И действительно, темный, обшарпанный и затхлый кинотеатрик теперь утопал в электрическом освещении, поражал современным дизайном и представлял зрителям Черноборска самые свежие фильмы из мирового кинорепертуара. Вернее, не мирового, а преимущественно голливудского. Российские и европейские фильмы были здесь редкостью, как приносящие малую прибыль.
Марина вошла, увидела свое отражение в десятках зеркал, и сразу же к ней приблизились две фигуры в камуфляже. Охрана.
— Вы куда? — спросил рослый деревенского телосложения парень, постукивая по ладони концом резиновой палки.
— Я к Николаю Васильевичу, — ответила Марина и захлопала глазами. — Мне нужен ваш директор. Он мне назначил.
— Наверх по лестнице и направо, — чуть усмехнувшись, ответил другой охранник. Он был поменьше ростом и держался довольно вежливо.
Оба секьюрити отошли в сторону, давая Азаровой дорогу и провожая ее любопытными взглядами.
— Спасибо, — бросила им Марина.
Она бодренько поднялась на второй этаж, заодно осмотрелась по сторонам. С ярких глянцевых афиш на нее глянули кинозвезды. Все на первый взгляд было вполне благопристойно и шикарно, но запах гари стал острее. Марина увидела небольшую, почти незаметную дверь с надписью «Служебная», вошла в нее и оказалась в небольшой приемной. Бледная худосочная секретарша уставилась на нее из-за монитора огромными испуганными глазами. Азарова посмотрела на нее и не смогла скрыть своего торжества.
— Я Марина! — объявила она.
— Да? — Секретарша подпрыгнула на месте. — Это вы? Вас ждут! Проходите.
И Марина вошла в кабинет директора. Здесь был страшный беспорядок: старая мебель была покрыта пылью, кругом валялись пачки старых афиш и дым стоял коромыслом. Все это очень не соответствовало тому великолепию, что было за пределами директорского кабинета.
Из-за стола выскочил взъерошенный дядька. На вид ему было под сорок, со лба к затылку тянулись две залысины, помятый костюм свидетельствовал о том, что сейчас у его обладателя тяжелые времена.
— Это ты? — спросил Горбунчиков.
— Я.
— От Наташки?
— Да.
Директор кинотеатра подбежал к Марине и уставился на нее виноватым, как у побитой собаки, взглядом.
— Вот значит, как, — пробормотал он. — Залетела, значит, Натаха.
— Залетела, — попыталась прикинуться сочувствующей Азарова.
— Два месяца ни слуху ни духу. Я уж и забывать ее начал. И телефон давно потерял. А тут надо же. Объявилась. Да еще с такой радостью.
— Да уж, радости здесь мало.
— А я-то тут при чем? Может, это кто другой?
— Может быть, — согласилась Марина.
Получив неожиданную моральную помощь, Горбунчиков сразу приободрился, распрямился, оправился и стал очень даже интересным господином, который вполне может заинтересовать самых притязательных женщин.
— Я даже не сомневаюсь, что не от меня, — стал он уверять Марину, беря ее под руку. — Натали что-то напутала. У нее всегда был ветер в голове. Мы еще разберемся.
— Так что, мне так ей и сказать?
— Нет! Что ты! Я же от помощи не отказываюсь. Все, что надо, сделаю. Главное, чтобы Маша не узнала.
— Маша — это ваша жена? — спросила Марина.
— Да.
Азарова решила сменить тему разговора.
— А у вас правда пожар был? — спросила она.
— Что? Ах, да! Был.
Марина широко раскрыла глаза и сделала вид, что невероятно удивлена.
— Правда?
Горбунчиков внимательно оглядел ее сверху донизу, остановил взгляд на стройных ногах, сглотнул и прошептал:
— Правда.
Могло показаться, что он даже горд, что у него случился пожар.
— Просто не верится. Я слышала по радио. И по телевизору показывали. А можно посмотреть?
— Конечно! Пойдем со мной. Горбунчиков взял Марину за талию и приблизился к ней совсем близко.
Так, почти обнявшись, они и вышли из его кабинета, прошли через приемную, Марина успела поймать на себе злобный и завистливый взгляд секретарши, и направились к кинозалу, в котором произошел пожар.
— Смотри, не запачкайся, — предупредил Горбунчиков, вводя Марину в зал.
На одной половине уже проводился ремонт, и о масштабах бушевавшего здесь пожара можно было судить по второй, близкой к экрану, половине зала. С первого взгляда было видно, что огонь бушевал именно там. Кресла, ковровое покрытие, звуконепроницаемая обивка — все это сгорело дотла. Потолок был черным от копоти и блестящим от расплавленного пластика. Помещение освещалось временными светильниками, от которых тянулись многочисленные провода, и директор и его спутница перешагивали их.
— Любишь кино? — спросил Горбунчиков, вдыхая запах Марининых духов.
— Обожаю.
— Когда откроемся, можешь приходить в любое время. Лучшие места — твои.
— Обязательно приду.
