Я закрыла книгу. Я так устала от впечатлений, что мгновенно уснула.
Следующее утро я провела в галерее. Я ждала прихода графа после того, как он проявил такой интерес к моей работе накануне, но он не появился.
Как обычно, я пообедала в своей комнате; потом в мою дверь постучали, и вошла Женевьева.
Волосы ее были аккуратно завязаны сзади, и выглядела она такой же подавленной, как и вчера вечером за ужином. Я поняла, что присутствие отца в доме сильно влияло на ее поведение.
Сначала мы поднялись по лестнице во многоугольную башню и добрались до самого верха здания. Из башни она показала мне окружающую местность, медленно, с трудом произнося по-английски слова — видимо, совет графа не прошел даром. Я подумала, что хотя она ненавидела и боялась отца, но все же всеми силами стремилась завоевать его уважение.
— Мадемуазель, вы видите башню прямо на юге? Там живет мой дедушка.
— Это не так уж далеко.
— Около двенадцати километров. Ее сегодня видно, потому что воздух так прозрачен.
— Вы часто навещаете его?
Она замолчала, подозрительно глядя на меня. Я повторила.
— Это же совсем близко.
— Я иногда навещаю, — сказала она. — Папа туда не ходит. Пожалуйста, не рассказывайте ему.
— Он не хочет, чтобы вы туда ходили?
— Он так не говорил. — В голосе ее зазвучала горечь. — Он, знаете ли, не часто разговаривает со мной. Пожалуйста, обещайте не говорить ему.
— Зачем мне ему говорить об этом?
— Потому что ему нравится разговаривать с вами.
— Дорогая Женевьева, я лишь дважды встречалась с ним. Естественно, он разговаривает со мной о картинах. Он беспокоится о них. И совсем непохоже, что он собирается беседовать со мной о чем-либо другом.
— Обычно он не общается с людьми... которые приезжают сюда работать.
— Вероятно, они не приезжали реставрировать его картины.
— Я думаю, что он заинтересовался вами, мадемуазель.
— Естественно, его волновала судьба его произведений искусства. Посмотрите-ка на этот сводчатый потолок. Обратите внимание на изогнутую форму этой двери. По этим признакам, ей скорее всего, около ста лет.
На самом же деле мне безумно хотелось продолжить разговор о ее отце, спросить, как он обычно ведет себя с приезжающими в дом людьми; к тому же, я просто сгорала от любопытства, почему он не позволяет ей посещать деда.
— Вы слишком быстро говорите, мадемуазель, я не понимаю.
Мы спустились с лестницы, и когда были уже внизу, она произнесла по-французски:
— Теперь, когда вы побывали наверху, вы должны осмотреть нижнюю часть. Вы знаете, мадемуазель, что в нашем замке есть темницы?
— Да, ваш отец прислал мне книгу, написанную одним из ваших предков. Она дает хорошее представление обо всем, что есть в замке.
— В них мы держали наших пленников, мадемуазель. Любой, оскорбивший кого-либо из де ла Таллей, попадал в темницу. Мне моя мать рассказывала. Она однажды повела меня туда и показала. Она еще сказала, что тюрьма — это не только каменные стены и цепи, можно быть узником и без них.
Я удивленно взглянула на нее, но глаза ее были ясными и невинными, и лицо сохраняло спокойное выражение.
— В королевских замках тоже были темницы... их еще называли «каменными мешками», потому что людей туда бросали и забывали о них. Это были тюрьмы забытых узников. Вы знаете, мадемуазель, что единственным входом в эти темницы были потайные люки, почти не заметные сверху?
— Да, мне приходилось читать о таких местах. Ничего не подозревающую жертву заманивали на крышку такого потайного люка, где-то в другом конце комнаты нажимали рычаг, пол неожиданно проваливался под несчастным, и он летел вниз.
— В забвение — в каменный мешок. Это очень глубоко, я видела. Можно сломать ноги, а помощи ждать неоткуда; и узник оставался лежать брошенным среди костей других несчастных, попавших туда раньше. Мадемуазель, а вы боитесь привидений?
— Конечно, нет.
— А многие из слуг боятся их. Они не ходят в комнату над каменным мешком... по крайней мере, одни. Говорят, по ночам из каменного мешка раздаются какие-то звуки... странные стоны. Вы уверены, что хотите осмотреть темницу?
— Моя дорогая Женевьева, мне довелось побывать во многих из наиболее населенных привидениями домов Англии.
— Тогда вы в безопасности. Как сказал папа, французские привидения лучше воспитаны, чем английские, и не являются без приглашения. Если вы не боитесь и не верите в них, вы ведь не будете ожидать их появления? Вот что он хотел сказать.
Как точно она запомнила его слова! Я подумала, что этому ребенку нужна не только строгость. Ей прежде всего нужна любовь. Прошло три года с тех пор, как умерла ее мать. Как же она должна была тосковать о ней, имея такого отца!
— Мадемуазель, вы уверены, что не боитесь каменного мешка?
— Совершенно уверена.
— Сейчас там все не так, как было раньше, — сказала она почти с сожалением.
— Давным-давно, когда начались поиски изумрудов, оттуда вывезли кучу костей и всяких других ужасных вещей. Мой дед организовал эти поиски и, естественно, начал с каменного мешка. Изумрудов там не обнаружили. Говорят, их украли, но я думаю, что они все-таки здесь. Было бы хорошо, если бы папа предпринял еще одну попытку. Это было бы очень увлекательно.
— Я думаю, поиски были очень тщательными. Из того, что я прочла, мне кажется несомненным, что они были украдены повстанцами, ворвавшимися в замок.
— Но они ведь тогда не смогли проникнуть в укрепленную комнату, не правда ли? Но при этом изумруды исчезли.
— Возможно, изумруды были проданы до Революции. Возможно, их к тому времени не было в замке уже несколько лет. Я просто строю догадки. Но представьте, кому-то из ваших предков потребовались деньги, и он их продал. Он — или она — мог и не сказать об этом никому. Кто знает?
Она с удивлением посмотрела на меня. Потом торжествующе сказала:
— Вы говорили об этом отцу?
— Я уверена, ему и самому это приходило в голову. Это, пожалуй, самая правдоподобная теория.
— Но они же изображены на портрете дамы, над которым вы работаете. Значит, они тогда должны были быть в семье.
— Возможно, это подделка.
— Мадемуазель, никто из де ла Таллей не наденет на себя поддельных драгоценностей.
Я не могла не улыбнуться в ответ на это. В это время мы подошли к узкой, неровной лестнице.
— Она ведет в подземелье, мадемуазель. Здесь восемьдесят ступенек. Я их посчитала. Можете себе представить. Пожалуйста, держитесь за веревочные перила.
Я стала спускаться следом за ней; лестница сужалась и закручивалась в спираль, поэтому нам приходилось идти друг за другом.
