Как глупо было довериться ей. Я поняла ее сущность при нашей первой встрече, и все-таки позволила ввести себя в заблуждение притворной кротостью. А что, если это более, чем шалость? Что, если она испорченная, злая девочка?
С неожиданным ужасом я спросила себя, как будут развиваться события, когда обнаружится мое исчезновение. Но когда это может произойти? Не раньше вечера, когда ко мне в комнату принесут поднос с едой или пригласят на семейный ужин. И тогда... Неужели мне придется ждать несколько часов в этом отвратительном месте?
Потом другая мысль пришла мне в голову. Что, если она направилась в мою комнату, спрятала мои вещи, создав видимость, что я уехала? Она могла даже написать подложную записку, объясняющую, что я уехала, потому что осталась недовольна приемом... или просто потеряла желание делать эту работу.
Способна ли Женевьева на такой поступок?
Не исключено — она ведь дочь убийцы!
Справедливы ли мои подозрения? Я почти ничего не знала о тайне, связанной с женой графа — я знала лишь, что тайна существует. Но эта девочка была со странностями; она была распущенной; и теперь мне казалось, что она способна на все.
В эти первые минуты приближающейся паники я почти поняла, что должны были чувствовать жертвы, оказавшись в этом жутком месте. Но мое положение было все же несколько иным. Они падали сюда, ломая конечности; я, по крайней мере, спустилась по лестнице. Я была жертвой дурной шутки, они были жертвами мести. Это совсем другое. Скоро крышка люка откроется, появится голова девочки. Я буду очень строга с ней, но при этом не проявлю никаких признаков страха и сохраню свое достоинство.
Я села на пол, прислонившись к холодной каменной стене, и посмотрела вверх на люк. Я пыталась определить время по часам, приколотым к блузке. Это оказалось невозможным, но я слышала, как утекают минуты. Нет смысла притворяться, что мне не страшно. Ощущение обреченности словно заполняло это место, воздуха было мало, я чувствовала, что задыхаюсь, и поняла, что я, всегда гордившаяся своим спокойствием, была весьма близка к панике.
Зачем я приехала в замок? Насколько было бы лучше попытаться найти вполне респектабельную должность гувернантки, для которой я, казалось, была создана! Насколько было бы лучше уехать к кузине Джейн, ухаживать за ней, прислуживать ей, по сотне раз в день слыша от нее, что я бедная родственница!
Как я хотела иметь возможность жить спокойно, без волнений, до конца своих дней. Как часто прежде я говорила, что скорее умру, чем буду жить в рабстве — и думала, что не кривлю душой. Теперь я была готова променять независимость, интересную жизнь... все, что угодно за возможность остаться живой. Никогда раньше до этой минуты я не думала, что такое может произойти со мной. Знала ли я себя? Может быть, моя защитная броня помогала мне существовать в этом мире, была обычным самообманом.
Я старалась думать о чем-нибудь, что могло отвлечь мои мысли от этого страшного места, где, казалось, замученные здесь души и тела навеки оставили свой зловещий отпечаток.
«Вы верите в привидения, мадемуазель?»
Конечно, среди бела дня, в окружении людей, я могла проявлять скептицизм. В темном каменном мешке, куда меня заманили и бросили... я вовсе не была уверена.
— Женевьева! — позвала я. И паническая нотка в моем голосе испугала меня.
Я встала и стала шагать взад и вперед. Я звала и звала, пока не охрипла. Тогда я села и попыталась успокоиться, потом опять встала и стала ходить. Я обнаружила, что украдкой оглядываюсь через плечо. Мне казалось, что за мной следят чьи-то глаза.
Я не отрываясь смотрела на отверстие в стене, которое с трудом различала; Женевьева говорила, что это лабиринт, а я знала, что это всего лишь темная выемка... но ждала, что кто-то... что-то оттуда появится.
Я испугалась, что вот-вот разрыдаюсь или закричу. Я попыталась взять себя в руки, говоря вслух, что, конечно же, найду выход отсюда, хотя знала, что выхода нет. Я опять села и попыталась отгородиться от тьмы, закрыв лицо руками.
Вдруг я в испуге вскочила. Мне послышался какой-то звук. Я невольно зажала рот рукой, чтобы не закричать. Глаза мои были прикованы к темному проему.
Чей-то голос произнес: «Мадемуазель!» Камера внезапно наполнилась светом. Стон радости и облегчения вырвался у меня. Люк открылся, на меня смотрело бледное, перепуганное лицо Нуну.
— Мадемуазель, с вами все в порядке?
— Да... да... — я смотрела на нее снизу вверх.
— Я сейчас принесу лестницу, — сказала она.
Время, пока она ходила за ней, показалось вечностью. Я схватила лестницу и, спотыкаясь, полезла вверх. Я так спешила выбраться наружу, что чуть не упала.
Ее испуганные глаза всматривались в мое лицо.
— Гадкая девчонка! Боже мой, не знаю, что теперь со всеми нами станет. Вы так бледны... так растерянны.
— На моем месте любой бы так выглядел! Но я забыла поблагодарить вас за то, что вы пришли мне на помощь. Не могу выразить, как...
— Мадемуазель, умоляю, пойдемте скорее в мою комнату. Я угощу вас хорошим крепким кофе. С вашего позволения, хотелось поговорить с вами.
— Вы очень добры. Но где же Женевьева?
— Вы, естественно, сердитесь. Но я вам все объясню.
— Объясните! Что здесь объяснять? Она сказала вам, что она сделала?
Няня покачала головой.
— Пожалуйста, пойдемте в мою комнату. Там легче разговаривать. Я должна поговорить с вами. Я хочу, чтобы вы поняли меня. Кроме того, вы пережили ужасное испытание. Вы потрясены. Это не удивительно, — она взяла меня под руку. — Пойдемте, мадемуазель, так будет лучше.
Все еще в состоянии оцепенения, я позволила увести себя от этой ужасной комнаты, порог которой, я была уверена, по своей воле я больше никогда не переступлю. Нуну умела успокаивать так, как это умеют делать те, кто всю жизнь ухаживает за беспомощными больными или детьми, и в моем состоянии ее мягкая настойчивость была именно тем, в чем я нуждалась.
Я не заметила, каким путем она меня вела, но когда она распахнула дверь и я увидела маленькую, уютную комнату, я поняла, что мы находились в одной из новейших пристроек.
— Теперь вы должны прилечь. Вот диван. Так гораздо лучше отдыхать, чем сидя.
— В этом нет необходимости.
— Извините, мадемуазель, в этом есть необходимость. Сейчас я приготовлю вам кофе.
В камине пылал огонь, на котором грелся кофейник
— Горячий, крепкий кофе. Вам это поможет. Бедная мадемуазель, как это было ужасно!
— Как вы узнали, что произошло?
Она повернулась к огню и занялась кофе.
— Женевьева вернулась одна. Я увидела по ее лицу...
— Вы догадались?
