– Потому что был свидетель, – прошептала она.
– Ну да. Но свидетель – жертва насилия. И убийца решил на этом сыграть. В городе этой женщине никто не верит – она здесь новенькая и немного со странностями. Так, может, ее подтолкнуть? Есть вероятность, что она сорвется и уедет отсюда. Да если и не уедет, все равно доверия ей это не прибавит.
– Но это же...
– Безумие? Вовсе нет. Ход умный и расчетливый.
– Значит, ты хочешь сказать, что я не спятила, а это убийца проникает ко мне в квартиру и пытается меня запутать?
– Я ищу ту женщину, которая выжила. У нее забрали все самое дорогое – просто так, безо всякой причины. Но она не хочет сдаваться. Такие сильные люди мне в жизни редко попадались.
– Боюсь, ты преувеличиваешь.
Он улыбнулся:
– Собери самое необходимое. Переночуешь у меня.
– Я не могу так.
– Сможешь. – Он заглянул в сумку с покупками. – А что у нас на ужин?
– Ой, чуть не забыла! Гребешки!
Она кинулась к сумке – наконец-то она пришла в себя.
– Слава богу, к ним положили пакет льда.
– Мне нравятся гребешки.
– Интересно, есть хоть что-нибудь, что тебе не нравится? Ты не даешь мне распасться на части.
– Я тебе сколько раз говорил, истеричные женщины меня раздражают.
– Ты же обнимал меня, когда я плакала. Это тебя тоже раздражало?
– Тебе было действительно плохо. Главное, чтобы это не вошло в привычку.
– Я люблю тебя. Я в тебя влюбилась по-настоящему. Он молчал секунд десять.
– Ни одно хорошее дело не остается безнаказанным. Она расхохоталась:
– Вот поэтому я и сошла с ума. Ты не беспокойся, ты не обязан отвечать взаимностью. Когда проходишь через то, через что пришлось пройти мне, ничего не принимаешь на веру.
Он смотрел на нее уважительно, но с опаской, как смотрят на тикающую бомбу.
– Ты смешала в одну кучу доверие, чувство благодарности и нашу тягу друг к другу.
– Знаешь, голова у меня, может, и больная, но с сердцем все в порядке. Если это тебя пугает, я позвоню Линде-Гейл и переночую у нее.
– Возьми все, что тебе нужно, – сказал он строго. – И все, что пригодится для ужина.
– Вина хочешь? – спросил Броуди.
– Нет, спасибо. – Рис разложила по тарелочкам зелень и морковь. – Джоани хватит удар, когда она увидит ванную.
– Так перекрась ее.
– Плитку не перекрасишь.
– У Мака наверняка есть растворители. И квартирка эта далеко не Версаль, давно нуждается в ремонте.
– Броуди, у меня и раньше случались провалы в памяти.
– И это вовсе не значит, что все началось снова. Я за последние две недели виделся с тобой довольно часто и могу твердо сказать: во сне ты не ходишь. – Он принялся за салат. – А у Джоани кто-нибудь замечал за тобой какие-нибудь странности?
– Джоани считает странным, что мне для овощного супа минестроне нужна бамия. Когда я в первый раз вышла из больницы, бабушка повела меня по магазинам. А потом я обнаружила у себя в шкафу кошмарный коричневый свитер и спросила, откуда он взялся. Она на меня очень странно посмотрела. Оказалось, я сама купила его и сказала ей, что он пуленепробиваемый. Она подошла к плите и ловко пошлепала гребешки рукой.
– Были и другие случаи. Меня мучили кошмарные сны – я слышала выстрелы, крики. Я пыталась взламывать двери. Однажды ночью вылезла в окно. Сосед обнаружил меня на тротуаре, в ночной рубашке. – Она поставила тарелку перед Броуди. – Вот тогда-то я и решила лечь в больницу. Может, у меня рецидив?
– И происходит это почему-то, когда ты одна. И только у тебя в квартире. Не верю.
– Ты возвращаешь меня к жизни. Два часа назад я валялась по полу и выла. Я провалилась в пропасть.
– А теперь поднялась обратно.
– Не знаю, что делать дальше.
– Пока что поешь гребешков. Они удались на славу.
– Ладно. – Она осторожно попробовала гребешки. – Я подстриглась.
– Я заметил.
– Так тебе нравится или нет?
– Нормально.
– Ты мастер говорить комплименты.
– А я вообще парень мастеровитый.
– Если тебе не нравится, так и скажи.
– Если бы не нравилось, я бы так и сказал. Или сказал бы, что, если хочешь носить на голове швабру, это твое личное дело.
– Именно так ты бы и сказал, – согласилась она. – Общение с тобой идет мне на пользу. Я и сама стала другая... Не хочу говорить, какая я была, потому что назад вернуться нельзя.
– Может, и не надо?
– Наверное. С тобой я чувствую себя такой, какой хотела бы быть. Но все же нам лучше не общаться так тесно.
– Если ты насчет того, что ты якобы в меня влюблена...
– Нет. Вообще-то ты должен гордиться тем, что я в тебя влюблена. Других женщин отпугнул бы твой мерзкий характер. Но если я опять впадаю в безумие, я не самый лучший партнер для серьезных отношений.
– Если я отступлю, получится, что я боюсь трудностей. И вообще, мне все это интересно. – Он взял ее за руку. – Мне интересно все, что происходит с тобой.
– Знаю.
– Давай не будем загадывать, Рис. Все само образуется. И она поверила ему.
Они поели, убрали со стола, и, когда она села рядом с чашкой чая, он решился на следующий шаг.
– Ты сможешь побыть здесь часок одна?
– А в чем дело?
– Я хочу вместе с Риком осмотреть твою квартиру.
– Не надо. Сегодня утром я зашла к нему. Видела его, Дебби и Хэнка. И когда я сказала, что хочу показать рисунок в Джексоне, они посмотрели на меня с такой жалостью...
– Но если кто-то проник к тебе в квартиру?
– Но как он мог это сделать?
– Например, раздобыл дубликаты ключей. Где ты держишь свою связку?
– В сумке или в кармане куртки.
– А где лежат сумка и куртка, когда ты работаешь?
– В кабинете Джоани. Там есть шкаф с дубликатами всех ключей.
– Кто-то мог пробраться в кабинет, сделать слепки.
– Ты думаешь, это кто-то из Фиста? Но женщину-то никто не узнал. Наверное, поэтому я решила, что, раз она нездешняя, то и он тоже приезжий.
– Или этот кто-то бывает здесь довольно часто. Кто знал, что сегодня ты уедешь?
– Да весь город.
– Да, у нас слухи распространяются быстро. – Он хмуро посмотрел на нее. – У тебя вид усталый. Ложись-ка спать. А я еще немного поработаю.
– Хорошо... – Она покосилась на дверь. – Может...
– Да, я проверю все двери. Иди спать, Худышка.
– Спасибо, что подставил плечо, Броуди.
– Никакого плеча я не подставлял.
Она склонилась над ним, поцеловала в губы.
– Подставлял. Раз двадцать за сегодняшний вечер.
Броуди, с фонариком и лупой в руках, сидел на корточках перед дверью в квартиру Рис. Чувствовал он себя довольно глупо.
Он хоть и считал, что возможность спать по утрам сколько хочешь – это главное достоинство писательского ремесла, но сегодня он встал рано, вместе с ней. Она уверяла, что прекрасно доберется до кафе и пешком, но он ее и слушать не стал. Разумеется, женщине, которая стала свидетельницей убийства, не стоило отправляться за три километра по предрассветной мгле.
