— Мои деньги! — сказала она, схватив и то, и другое и распихивая все по карманам.
— Ты хотела сказать мои деньги? — непреклонно спросил он, но не стал при этом настаивать на подтверждении своих слов. — И не говори мне снова, что ты не мошенничала, потому что я знаю — ты это делала. Вот только не уверен, знаешь ли ты, что мошенничала и как тебе это удается.
С непроницаемым выражением лица она сосредоточила внимание на еде. Он опять заладил свое, но она не обязана поддерживать этот разговор.
— Я не обманывала, — упрямо произнесла она, чтобы он отстал.
— Ты не знаешь… Подожди, мой сотовый завибрировал. — Он вытянул из кармана маленький телефон, открыл его щелчком и сказал: — Рейнтри... Да. Я спрошу ее. — И глядя, на Лорну спросил: — Сколько, ты говорила, стоит твоя новая обувь?
— Сто двадцать восемь девяносто, — машинально ответила она и откусила рогалик.
Он щелкнул крышечкой телефона и убрал его обратно в карман.
Повисшая в комнате тишина, заставила ее поднять взгляд. Его глаза, как драгоценные камни, сверкали зеленым светом. Взгляд, как будто обжигал.
— На самом деле мне не звонили, — сказал он.
— Тогда, почему ты спросил… — Она остановилась, внезапно осознав, что ответила, когда он спросил о ботинках, и весь цвет, вернувшийся на ее лицо, вновь исчез. Она открыла было рот, чтобы сказать ему, что он наверняка упомянул при ней цену ботинок, затем закрыла его, потому что знала: он ничего не говорил. Ее пробрал озноб и стало слегка подташнивать, практически то же самое чувство она испытывала каждое утро, когда просыпалась.
— Я не со странностями, — сказала она тонким, ровным голосом.
— Нужно использовать термин «одарен». Ты одарена. Я только что доказал тебе это. Сам я не нуждался в доказательствах, потому что уже знал об этом. Я даже более одарен, чем ты.
— Ты сумасшедший, вот ты кто.
— Я немного эмпат, ровно настолько, чтобы суметь внятно прочитать людей, особенно если прикоснусь к ним, вот почему я всегда обмениваюсь рукопожатием, когда прихожу на деловую встречу, — продолжил он, обращаясь к ней так, как будто она его не прерывала. — И как тебе очень хорошо известно, используя только силу собственной мысли, я могу заставить людей поступать против их воли. Это новое для меня, но, черт возьми, близится летнее солнцестояние, которое, вероятно, в совокупности с огнем и вызвало эту способность. Я могу делать множество различных вещей, но самое главное, я — властелин огня первого класса.
— И что же это означает? — саркастически спросила она, скрывая тот факт, что потрясена до глубины души. — Что ты по ночам подрабатываешь в цирке пожирателем огня?
Данте вытянул руку ладонью вверх, и в середине нее вспыхнул прекрасный маленький огонек синего цвета. Он небрежно задул его.
— Не могу делать это очень долго, — сказал он, — иначе обожгусь.
— Это всего лишь уловка. Все исполнители трюков делают такое в кинофильмах…
Ее рогалик загорелся.
Застыв, она смотрела на то, как пушистый хлеб сгорел и обуглился. Он забрал тарелку и быстрым движением выбросил остатки сгоревшего рогалика в раковину, после чего залил их водой.
— Не хочу, чтобы сработала пожарная сигнализация, — объяснил он и пододвинул к ней тарелку с другой половиной рогалика.
Позади него, пробудившись к жизни, вспыхнула свеча.
— У меня много свечей, — сказал он. — Они для меня что-то вроде канареек в угольной шахте.
Мысль росла и крепла, пока Лорна уже не могла удерживать ее.
— Это ты поджег казино! — в ужасе сказала она.
Он тряхнул головой, скользнул назад на табурет и взял свой кофе.
— Мой контроль не позволил бы этому случиться, даже в близкий к солнцестоянию период. Это был не мой огонь.
— Это ты так говоришь. Если ты такой лихой и первоклассный властелин огня, то почему не погасил его?
— Тот же самый вопрос я задавал себе сам.
— А ответ...?
— Не знаю.
— Ничего себе, это все проясняет.
На его лице вспыхнула белозубая улыбка.
— Тебе когда-нибудь говорили, что ты чересчур много умничаешь?
Лорна едва удержалась, чтобы непроизвольно не отшатнуться. Да, она много раз слышала этот комментарий, и он всегда сопровождался ударом или предшествовал ему.
Она не стала смотреть, заметил ли он что-нибудь странное в ее реакции, и вместо этого сконцентрировалась на размазывании сливочного сыра по оставшейся половинке рогалика.
— Поскольку до прошлой ночи я никогда не использовал мысленный контроль, возможно, я мог израсходовать свою энергию, — продолжал он с того места, на котором остановился. Она все еще отказывалась поднять глаза, но ощущала интенсивность его пристального взгляда на своем лице. — Я не чувствовал усталости. Все органы чувств работали нормально, но я не узнаю каковы побочные эффекты мысленного контроля, до тех пор пока не исследую его параметры. Возможно, я сконцентрировался не настолько сильно, как должен был. Возможно, мое внимание было расколото. Черт, я знаю, что оно было расколото. Вчера вечером произошло много необычного.
— Ты действительно думаешь, что мог погасить тот огонь?
— Я знаю, что в обычной ситуации мог бы это сделать. Начальник пожарной охраны решил бы, что основную работу сделала противопожарная система. Вместо этого…
— Вместо этого ты затащил меня в самое сердце пожара и чуть не убил нас обоих!
— Ты обожглась? — спросил он, потягивая кофе.
— Нет, — неохотно призналась она.
— Надышалась дымом?
— Проклятье, нет!
— Не думаешь, что должна была обнаружить хотя бы несколько подпаленных кончиков волос?
Он лишь озвучивал все, о чем она размышляла про себя. Лорна не понимала, что происходило во время пожара, и не понимала ничего из случившегося после. Она отчаянно не желала вникать в суть вещей, хотела прикинуться, что не произошло ничего сверхъестественного, и спокойно уйти из этого дома такой же, как пришла, но он не собирался позволить ей сделать это. Она могла чувствовать его решимость, также как и силовое поле, исходящее от него.
«Нет!» — в отчаянии сказала она себе. Нет никакого силового поля, нет ничего. Ничего подобного.
— Я окружил нас защитным щитом. В конце, когда я использовал всю твою силу, объединенную с моей, чтобы отразить огонь, щит немного укрепился. Ты видела его. Я видел его. Он мерцал, как…
— Мыльный пузырь, — прошептала она.
— Ах, — тихо сказал он, на миг задумываясь. — Значит вот что вернуло тебе память.
— Ты хоть представляешь, как больно, то, что ты делал?
— Заимствовал твою силу? Нет, не знаю, но могу себе представить.
