Воскобойников встретил его у калитки своей дачи, — по-видимому, загодя следил за дорогой. Поздняков выбрался из автомобиля, с трудом подавляя в себе желание первым делом повнимательнее присмотреться к опустевшему дому Ларисы. Можно сказать, его прямо-таки разворачивало в ту сторону, точно флюгер порывом ветра.
— Ну здрасьте, здрасьте, — прокряхтел Воскобойников, одетый на этот раз более демократично: в хлопчатобумажные брюки, тенниску и ветровку.
Поздняков молча пожал его худую руку.
— Проходите, посидим на природе, — пригласил Воскобойников.
Поздняков послушно пошел на дачный участок, чувствуя затылком чей-то пристальный взгляд. Он невольно оглянулся, но не увидел ничего, кроме пустынного тротуара, соседнего забора и прикрытого деревьями фасада Ларисиного дома. Что ж, если считать окна дома его глазами, то, безусловно, можно найти объяснение и пристальному взгляду.
Они прошли в глубь дачного участка Воскобойникова, оказавшись возле деревянного столика и таких же скамеек в тени подрастающих пушистых сосенок.
— Мое любимое место, — пояснил Воскобойников, — в докомпьютерные времена всегда предпочитал здесь работать, на свежем воздухе…
Поздняков сел на скамейку и огляделся. Отсюда неплохо просматривался соседний участок, поскольку именно в этом месте бетонный забор обрывался, переходя в ограждение из металлической сетки. Правда, дом Ларисы оставался, по существу, вне наблюдения, поскольку отсюда видна была лишь его глухая стена.
Воскобойников обернулся, проследив за взглядом Позднякова:
— Вот-вот, это единственное место, с которого хоть что-то видно. Но когда я установил здесь скамейку, а это было очень давно, я, конечно, не собирался за кем-то подсматривать. Собственно, и Лариса здесь тогда не жила, а с покойным контр-адмиралом Медниковым мы были большими друзьями. Я запросто бывал у него в доме. Гошу, Георгия Медникова, знал еще вот таким. — Воскобойников красноречиво отмерил рукой от поросшей травой земли чуть поменьше метра, демонстрируя, каким он знавал теперешнего телегероя, ежевечерне под гром аплодисментов сбегающего по ступенькам светящейся лестницы.
— Видите, какие совпадения бывают в жизни. Я всех их, и Георгия, и Ларису, знал по отдельности, а потом они как-то, совершенно без моего участия, сошлись в одной точке, и волею небес она оказалась Хохловкой. К тому времени, как Лариса здесь появилась, славные времена этой дачи уже миновали — после смерти Пелагеи Даниловны, матери Георгия. Славная была женщина, добрая, хлебосольная, а какие пироги пекла — пальчики оближешь! Дом всегда был полон гостей, звучали музыка, смех… Хоть и имела Пелагея Даниловна каких-нибудь несчастных два класса образования, но что это был за человек! — Воскобойников мечтательно закатил глаза. — Жаль только, когда Георгий подрос, стал ее немного стесняться. Молодежь, избалованная золотая молодежь, что они могут понимать в истинных ценностях жизни? Со временем, конечно, большинство из них все-таки благополучно умнеют, но поначалу способны воспринимать только внешнюю сторону вещей, а существо их остается для них скрытым…
Воскобойников, похоже, опять удалился в область туманных воспоминаний, цветистым и пространным рассуждениям не было видно конца.
— Кажется, вы что-то собирались мне рассказать, — тактично напомнил Поздняков.
Воскобойников пару раз моргнул, точно воспоминания застилали ему глаза, взгляд его сразу поскучнел.
— Извините меня, старика, — вздохнул он, — у меня все разговоры только о прошлом. А вы разве этим не страдаете?
Поздняков стал опасаться, что Гелия Андриановича опять занесет, на этот раз уже в другую сторону, но тот каким-то волшебным образом умудрился-таки сосредоточиться:
— Вот что я вспомнил… Я сидел на этой самой скамейке, читал «Огонек», и вдруг меня словно осенило. Весь тот день, ну, то воскресенье, последний день жизни Ларисы, точно заново прошел перед моими глазами. Я вспомнил утро, такое солнечное, ясное… Пришла женщина из соседней деревни, принесла молоко, она всегда здесь ходит… Я в тот день был опять без колес — мой иностранец сломался, паршивец, в очередной раз, да я ведь вам, кажется, уже об этом рассказывал… В общем, я пошел на реку — люблю посидеть на берегу и последить за игрой света на воде…
«Ну скорее, скорее», — мысленно подгонял своего собеседника Поздняков.
— …Просидел там почти весь день и, когда возвращался обратно, заметил такси. Машина остановилась на повороте к Хохловке, из нее вышел молодой человек… Я не очень уверен, так как видел его только однажды в гостях у Ларисы, но мне показалось, что это был все-таки он…
— Манекенщик?! — воскликнул Поздняков.
Воскобойников молча и многозначительно кивнул головой.
Поздняков прикусил нижнюю губу: похоже, он недооценил мальчишку!
— В котором часу это было?
— Точно не скажу, на природе я редко смотрю на часы, но, думаю, после пяти вечера, ближе к шести. Он вышел из такси и пошел в сторону Хохловки, но утверждать, что он направлялся именно к Ларисе, я, конечно, не могу, поскольку не видел, как он входил к ней на дачу. Извините, пешком угнаться за молодым человеком я уже не в состоянии.
— А как он выходил оттуда, вы видели?
— В том-то и дело, что нет. Я не видел ни как он входил, ни как выходил. Я просто видел, как он вышел из такси и направился в сторону Хохловки.
— Саму Ларису в тот день вы тоже не видели?
— Как же, рано утром, когда она только приехала, я ее видел, — сообщил Воскобойников. — Я как раз направлялся на реку, прихватив книжку, пару бутербродов, бутылку минеральной воды «Ессентуки № 17». — Он подробно перечислял свое снаряжение, словно Поздняков собирался заняться его жизнеописанием. — Выхожу за калитку, тут она и подъехала. Мы немного поговорили… Об этом я рассказывал следователю, но он, по-моему, пропустил мой рассказ мимо ушей.
— И о чем, если не секрет, вы разговаривали с Ларисой?
— Да какой же тут секрет! Обычные вещи: погода, колдобины на дорогах — у нас тут на въезде в поселок недавно раскопали дорогу, а потом присыпали землицей — на том дело и кончилось. Ночью на этой колдобине запросто можно без заднего моста остаться.
— Понятно, понятно, — кивнул Поздняков. В действительности ничего ему не было понятно. Что здесь делал в тот вечер Ольшевский, если, конечно, это был действительно он.
Тут Воскобойников выдал очередную порцию из заранее припасенных сенсаций:
— Ларису я видел только утром, но знаю, кто еще ее видел в тот день уже после меня, не считая, конечно, манекенщика.
— Кто?!
