— Ну, опера, можете выходить. А ты, майор, отойди подальше от двери, вон к тому столу.
Пилюгин молча повиновался. Тулегенов взглянул майору в глаза, хотел что-то сказать, но Пилюгин тихо перебил:
— Выходите, ребята. Не беспокойтесь — все будет хорошо.
— Конечно! — отозвалась Полина. — А как же иначе?
Тулегенов медленно пошел к двери, Голубев и Тимонин — за ним. Полина следила за каждым их шагом, но успевала смотреть и на Пилюгина. Опера один за другим выходили в коридор. Тулегенов задержался в дверях.
— Дверь захлопните, капитан, — сказала Полина.
Тулегенов посмотрел на Пилюгина, и тот едва кивнул головой:
— Закрой…
Громко щелкнул замок. Пилюгин и женщина остались одни.
— Дай закурить, майор, — сказала Полина.
— Перебьешься… — процедил Пилюгин. — Я сюда не перекуривать с тобой пришел. Стреляй давай.
— Не торопись, на тот свет всегда успеешь, — ответила Полина.
— Ты хоть понимаешь, что ты натворила? Ты в человека стреляла… ни в чем не повинного… и если он не выживет — тебя ребята до суда на куски порвут!
— Я их предупредила. Надо было сидеть тихо — ушел бы живой.
— Твой муж собаку застрелил, а ему надо было тебя застрелить! Ты страшнее бешеной собаки.
— Не трогай моего мужа! Это ты его убил! Ты его отправил в тюрьму, зная, что он болен! Ты ему все дело состряпал!
Пилюгин не ответил, молча сел за стол, закурил и бросил на стол пачку. Полина посмотрела на нее и проглотила слюну — ей очень хотелось курить. Майор перебросил ей пачку — она упала на стол рядом с черной сумкой. Полина одной рукой достала сигарету и тоже села, не спуская с Пилюгина глаз.
— Чего не стреляешь? — спросил Пилюгин. — Или передумала?
— Думаешь, я могу передумать?
— У баб всегда семь пятниц на неделе, — усмехнулся Пилюгин. — Сегодня — убью, завтра — люблю.
— Я — другая баба. Я на всех не похожа.
В коридоре столпились уже человек семь сотрудников райотдела. Курили и молчали. Здесь же стояли и освобожденные заложники.
— Тихо чего-то…
— Разговаривают, — прислонив ухо к двери, ответил Тимонин.
— Это хорошо. Может, теперь не выстрелит? — спросил Ляпунов.
— Она один раз уже выстрелила, — сказал Тулегенов.
— Ну, тогда — сразу, неожиданно, а раз начали говорить, то выстрелить уже труднее… особенно бабе.
— Она не баба — ведьма, — сказал Тимонин.
— Что, правда такая свирепая?
— Хуже зверя, — ответил Тулегенов.
— Чисто отмороженная, — добавил Голубев. — Интересно, где она нитроглицерин достала? В наше время вещь редкая.
— В наше время что хочешь достать можно, — ответил Ляпунов. — Между прочим, для малограмотных — разрушительная сила в четыре раза сильнее тротила и в два раза сильнее гексогена — наш этаж на куски разнесет.
— А чего мы тогда тут торчим? — спросил дежурный лейтенант.
— Уйти хочешь? — глянул на него Тулегенов. — Уходи.
— Не, мужики, она же сказала: если Пилюгин придет — взрывать не будет, — сказал Голубев. — Только Пилюгина кончит.
— Это намного лучше, да?
— Теоретически, конечно, гибель одного лучше, чем гибель многих, — с сарказмом произнес Ляпунов.
— Да еще разрушение целого здания — это же какие убытки для МВД, — покачал головой дежурный.
— За убытки МВД переживаешь? — следователь засмеялся.
— Между прочим, одного уже увезли, — сказал Тимонин. — Уже забыли?
— Выживет… рана сквозная, сердце не задето… — неуверенно сказал Голубев.
— Если Деревянко умрет, я ее, суку паршивую… — скрипнул зубами Тулегенов.
— А ей теперь до фонаря — умрет Деревянко или не умрет. Она себе уже срок заработала.
— Да я не к тому сказал, — смутился Голубев. — Я к тому, что взрыва, может, не будет.
Тулегенов опять прислонил ухо к двери:
— Не слышно… тихо разговаривают… А может, не разговаривают?
— Что они тогда делают, хотел бы я знать? — спросил Ляпунов.
— Сейчас спецназ прибудет, — посмотрев на часы, сказал дежурный.
— А на хрен они тут нужны? — спросил Тулегенов. — Пыль поднимать? Тут одно неосторожное движение — и эта припадочная точно взорвет нас всех.
— Я обязан был вызвать, — сказал дежурный.
— Ох, и позорить нас будут, — пробормотал Голубев. — На всю Москву. Оперов убойного отдела прямо на их рабочем месте баба в заложники взяла — страшная народная сказка…
— И на старуху бывает проруха, — сказал следователь.
Галка и Витька по-прежнему сидели в машине и смотрели на подъезд райотдела милиции. После отъезда «скорой» там все было спокойно, только в здание уже почти никто не заходил, а больше выходили — рабочий день кончился.
— Сколько времени прошло? Полчаса? — спросила Галка. — Нет, нельзя больше сидеть, надо туда идти.
— Нас не пустят, — ответил Витька. — Я пробовал пройти — меня дежурный мент не пустил.
— Ну и что, будем сидеть и ждать? Я так не умею.
— Но твой папа сказал же — ждите, — неуверенно возразил Витька.
— Меня папа всегда учил действовать, — она открыла дверцу. — Идешь со мной?
Витька колебался.
— Ну и сиди. Ты не мужчина — ты сплошное недоразумение!
— Пойду… — наконец решился Витька и тоже вылез из машины.
И в это время к зданию райотдела стремительно подкатил милицейский автобус, с визгом затормозил, и из него, как горох, посыпались люди в камуфляжной форме, в закрытых шлемах, с короткими автоматами наперевес. Слышались отрывистые команды.
Несколько бойцов нырнули в подъезд, двое остались у дверей. В автобусе остались двое старших по званию, сидели возле рации, напряженно слушали.
— Это спецназ приехал, — сказала Галка.
— Теперь нас точно не пропустят…
— Сейчас они твою маму брать будут.
— Значит, твой папа ее не взял? — спросил Витька.
— Раз спецназ вызвали, значит… — Страшная догадка мелькнула в ее голове. — Ой, мамочка-а… а вдруг… — и Галка бегом бросилась к подъезду.
Рослый спецназовец загородил дорогу и схватил Галку за руку:
— Ты куда, девочка? Туда нельзя!
— Пустите! Там мой папа! Пустите, я вам говорю! — кричала и вырывалась Галка.
— Кто твой папа?
— Майор Пилюгин! Начальник убойного отдела!
— Все равно нельзя! А ну, перестань орать, кому говорю! Папа у тебя майор, а ты ведешь себя, как бомжиха!
Галка притихла. Витька стоял недалеко от них, но подойти боялся. И убежать боялся.
Из подъезда вышел еще один боец, торопливо закурил и жадно затянулся.
— Ну, что там? — спросил первый.
— Да сам черт не разберет. Баба там с нитроглицерином. Сунуться никак — может взорвать всех. И окна с решетками — снайпер ее не видит.
