Из подъезда вышел еще один боец, торопливо закурил и жадно затянулся.
— Ну, что там? — спросил первый.
— Да сам черт не разберет. Баба там с нитроглицерином. Сунуться никак — может взорвать всех. И окна с решетками — снайпер ее не видит.
— Но выстрела-то нету?
— Нету…
— И о чем они там трекают?
— О любви… — Второй опять жадно затянулся, выпустил дым. — Хрен их знает, о чем они базарят, я ж говорю, ничего не слышно.
— О штурме не говорят?
— Какой штурм, заболел, что ли? Только сунься — она весь второй этаж разнесет.
— А с крыши на тросах?
— Да сказал же — решетки на окнах…
— Нестандартная ситуация… Тут вот еще дочка майора нарисовалась, — спецназовец указал на Галку.
— Какого майора?
— Которого террористка захватила.
— Откуда ты тут взялась, девочка?
— А вон сын террористки стоит, — Галка показала на Витьку, топтавшегося в отдалении.
— Правда, что ли? — оба бойца уставились на Витьку. — Эй, пацан, подойди сюда.
Витька испугался, но все же медленно подошел.
Они смотрели друг на друга.
— И взяток я никаких сроду не брал, поняла? — тихо говорил Пилюгин.
— Ах, какой благородный мент — сроду взяток не брал, так я тебе и поверила, — усмехнулась Полина.
— Думаешь, таких не бывает?
— Может, и бывают… только долго не живут.
— Ну, я пока помирать не собираюсь.
— Тут не тебе решать, — ответила Полина. — Теперь я буду решать. И уже решила…
— Дура ты, Полина Ивановна, — вздохнул Пилюгин. — Ну, убьешь ты меня… Ты о сыне своем подумала? С ним-то что дальше будет? Без одной руки, без отца-матери, дядя в тюрьме сидит… что с ним будет, идиотка? Он один в двухкомнатной квартире останется — да его только за эту квартиру убьют к чертовой матери! А на что он жить будет? На пенсию по инвалидности? Сдохнет через месяц! Или в детский дом отправят! Ты бывала в наших детских домах? Ну, хоть по телевизору видела? А я бывал по долгу службы — зверинец для замученных голодных зверьков — волком выть хочется, когда увидишь… Нет, мадама ты моя чумовая, думаешь, ты таким способом ради любви своей, ради мужа собой пожертвовала? Поза это дешевая! Ты своим сыном пожертвовала, какая ты мать после этого? Тьфу, плюнуть и растереть!
Пока он говорил с приглушенной яростью, едва сдерживая себя, чтобы не закричать, она молча слушала его и вздрагивала, когда его слова уж очень больно били ее. И рука с револьвером вздрагивала. Потом достала из пачки сигарету и стала жадно курить, не спуская глаз с майора…
Спецназовцы окружили Витьку. Старший сидел на корточках и шептал:
— Скажи, скажи ей, не бойся… Ты ведь не хочешь, чтобы она убила дядю? Или хочешь? Неужели хочешь?
— Не хочу…
— Молодец, Витя. Вот и скажи ей… Попроси ее — она послушает тебя. Ты, главное, не бойся. Ты же не делаешь ничего плохого. Ты дядю спасаешь и маму свою спасаешь, пойми, Витя. Ведь если она бомбу свою взорвет, она тоже погибнет, понимаешь?
— Понимаю…
— Тогда помоги нам. Попроси ее открыть дверь и отдать нам бомбу. Ты пойми, она только тебя послушает. Нас она не хочет слушать — врагами считает. Она только тебя услышит, она сразу поймет — как тебе будет плохо, если ты останешься без мамы. Она сейчас в горячке про тебя не думает, забыла про тебя, а как услышит, сразу вспомнит и все поймет… Твоей маме сейчас помочь нужно, понимаешь, Витя? Ты, главное, не бойся, Витюша…
— Что молчишь с умным видом? Сказать нечего? — спросил Пилюгин. — Стреляй тогда! Ну, убьешь меня? Потом здесь все взорвешь к чертовой матери — и чего добьешься? Гора трупов будет? Эти люди вообще ни в чем перед тобой не провинились, они тебя знать не знают, у них у всех жены, дети, семьи — а ты их на тот свет отправишь? Молодец, умница! Террористка! — Последнее слово майор произнес неожиданно для самого себя и сам удивился.
— Замолчи… — прошипела Полина и навела ствол револьвера.
И в это время за дверью раздался голос Витьки:
— Мама!
Полина вздрогнула, едва не выронила револьвер. Или почудилось? Она со страхом посмотрела на дверь, потом вновь — на Пилюгина. Лицо майора было мокрое от пота. Он сказал с усмешкой:
— Пацан твой… легок на помине — долго жить будет.
Голос Витьки вновь прозвучал из-за двери:
— Мама! Это я — Витя!
— Витя… — голос Полины оборвался, она бросилась было к двери, но тут же вернулась обратно к столу. — Витя, ты… как ты здесь оказался?
— Мамочка, не надо! — закричал из-за двери мальчишка и замолотил кулачком в дверь. — Мамочка, миленькая, не надо! Прошу тебя, не надо!
Полина обессиленно положила револьвер на стол, закрыла лицо руками, и протяжный стон вырвался из ее груди. У Пилюгина сейчас были драгоценные секунды, чтобы броситься вперед и схватить сумку с бутылкой и револьвер. Но он не тронулся с места.
Полина встала и медленно пошла к двери. Револьвер и сумка с бутылкой остались на столе. Она шла на негнущихся ногах и, казалось, сейчас упадет. Пилюгин смотрел на нее, не двигаясь. Она остановилась перед дверью и вновь окаменела, опустив голову. Потом щелкнул замок, и дверь открылась.
И она увидела заплаканного Витьку, а за ним — целое скопище людей в камуфляже, в закрытых шлемах и с автоматами. Полина рванулась к сыну, подхватила его на руки и прижала к себе, прильнула к нему лицом, забормотала каким-то булькающим голосом:
— Витенька, солнышко мое, как же ты меня нашел? Прости меня, сыночек, прости, ради бога…
Бойцы мгновенно схватили ее за плечи и вытянули вместе с сыном в коридор. Двое рванулись в комнату. Один взял со стола револьвер, показал на сумку:
— Здесь нитроглицерин?
— Да, в бутылке. Осторожнее — при любом сотрясении может взорваться, — ответил Пилюгин и вдруг схватил с подоконника недопитую бутылку пива и стал жадно глотать. Пиво лилось по подбородку на грудь, на пол. Майор ладонью утер рот и вышел в коридор.
Полина была уже в наручниках. Витька стоял у стены и с ужасом смотрел на мать.
— Эй, капитан, отставить, — громко сказал Пилюгин, расталкивая бойцов и подходя к Полине.
— Спокойно, майор, я должен доставить ее в изолятор, — сказал капитан-спецназовец.
— Я сам ее доставлю. Снимите наручники.
— Вообще-то, у меня другие начальники, майор…
Голубев, Тулегенов и Тимонин тоже встали вокруг Полины.
— Это наша террористка, — сказал Тулегенов.
— Наша, наша, — подтвердил Голубев.
— Мы знаем, что с ней делать, — добавил Тимонин.
— Не дурите, ребята, я действую по инструкции, — несколько растерянно сказал капитан.
