обернуться. Только голову осмелилась поднять и посмотреть на братца. Всё прочитала. Каждую эмоцию распознала.
— Рано со счетов меня списали, — ухмыльнулся Тим. Ощутила ухмылку по голосу.
Круто развернулась, оказываясь к нему лицом. Ноги ватными стали. Шаг вперёд сделала и едва лужицей не растеклась на кафельной плитке. Ванька удержал. В считанные секунды подхватил обмякшее тело. Долго смотрела на израненные черты лица. Разбитые губы, глубокий порез вдоль всей левой щеки, заплывший глаз, будто пчелы покусали на пасеке. Он с трудом стоял на ногах. Одной рукой опирался на стену, а другой — обхватил меня чуть выше талии.
Гримаса боли исказила его лицо, когда я прижалась к телу. Встрепенулась, отстранилась, боясь причинить новую волну боли. Хотела отойти, но он за руку схватил. Не разрешил отдалиться.
— Волновалась? — я только головой кивнула несколько раз, а затем будто с цепи сорвалась. На цыпочки поднялась, шее руками обхватила его лицо и принялась покрывать легкими поцелуями уцелевшие участки кожи.
— Я не сплю, Тимур? Точно, не сплю? — шептала, а может, лишь в голове задавала вопрос. Но он всё понял. Легко ущипнул меня за руку. Сразу же очнулась, а затем плотину прорвало, не иначе.
На брата набросилась. Кулаками хаотично махала, ударить хотела. Да не позволил. Будто клещами схватил, руки за спину завёл. Обезоружил просто. Черный пояс по Джиу-джитсу, о чём разговор?
— Придурок! Ты же говорил, в реанимации он, в тяжёлом состоянии. Что за шутки, а? — с упрёками набросилась, раз кулаки не смогли попасть в цель.
— Что ты ей наплел? — за спиной его голос раздался. Он широко улыбался, наблюдая за нами со стороны.
— Ничего особенного. Ты рано вышел. Ещё бы минут десять и была бы Леська без пяти минут, как Вольская. Весь гольф своим ручьями промочила. Рыдала тут на плече, — мужчины переглянулись между собой, а мне только оставалось читать по глазам. Тщетно. Ни единого знака не распознала.
— Иди ко мне, малыш, — дышать легче стало, когда Ванька клещи свои убрал. Запястья потерла. Кожа неприятно саднила. Видимо, силу не рассчитал, пальцами хорошо пропечатался по нежной коже.
Окинула взглядом фигуру Тима. Жалко его стало. В сердце снова закололо, будто совесть иглами каждую клетку проткнула. Внутренний голос спутал мысли. Радоваться нужно, что жив, что стоит сейчас передо мной и улыбается, объятья раскрывает, да я всё не решаюсь. Совестно, боязно и обидно. Три эмоции в одном флаконе. Братец ещё углей в печь подкинул. Напугал, что в тяжёлом состоянии в реанимации. Испугалась. Все слёзы выплакала.
— Не бросай меня, пожалуйста, — разбитые губы коснулись виска, кожу опалило горячим дыханием. Я не ответила, а лишь крепче прижалась к мужской груди. Тим заметно скривился, едва не вздрагивая от моих касаний. Отстранилась, но далеко уйти не дал он.
— Тебе больно? — голос дрожал, да я и не пыталась говорить ровно. Все равно, что со мной, лишь бы пережить этот эпизод.
— Пару ребер сломал, а так все нормально. Лесь, поехали домой, ко мне? Я не могу без тебя, — признание сорвалось с губ, а я прижала ладонь к его рту — нет, больше ни слова.
Слишком много сил забирал пустой разговор. Не нужно ничего объяснять. Все видела и понимала. С катушек слетел Вольский. Заклинило его конкретно. С такими темпами вся эта любовь могла перейти в маниакальный синдром. А дальше что?
Послушалась. Внутреннего голоса послушалась. Позволила Ваньке вызвать такси и усадить нас с Тимуром в машину. Всю дорогу молчали. Веки слипались. Бесполезно бороться со сном, когда организм истощен и жаждет отдыха. Заснула на его плече. Так хорошо было, спокойно. И даже касание его подбородка к макушке не вызывало раздражений. Куклой тряпичной стала. Обмякла в теплом салоне автомобиля.
Оказавшись в квартире Тимура, вызвалась помочь. Сняла порванную футболку, отшвырнула в сторону. Пыталась отвести взгляд от тугого корсета, что фиксировал поломанные рёбра. Тим рукой потянулся. Привлёк к себе. Нежно поцеловал. Вздрогнула, заметив очередную гримасу боли на его лице. Но он не позволил уйти, снова прижал к себе, точно мазохист. Пусть будет больно, но лишь бы рядом со мной. Лишь бы слышать моё дыхание и ощущать тепло кожи на теле.
Странная штука любовь. Она поработила Тимура. Одержимым стал, зависимым. Боялся отпустить. Всё время спрашивал, не уйду ли я. Но я не ушла. Так и заснула рядом с ним, когда первые лучи рассвета, пробились сквозь занавесках на окнах. Мир замер на короткий миг.
На работу не пошла. Позвонила в отдел персонала, попросила отгулы на три дня. Домой хотела вернуться, чтобы вещи кое-какие сложить на первое время. Но не вернулась. Тимур не отпустил. Лежал на постели, будто маленький капризный мальчик с температурой, и всё время требовал заботы и внимания.
К вечеру у Вольского действительно поднялась температура. Горел весь. Только ко лбу тыльной стороной ладони прикоснулась, как кожу обдало жаром. Испарина на теле появилась. Позвонила в скорую. Ответили, что нет свободной бригады. Порекомендовали холодный душ и таблетки.
Заставила Тимура принять душ. Да только он за собой потащил, прямо под струю холодной воды. Окатило, будто с ведра. Тим обнял за плечи, прижав к себе. Сердце учащенно забилось, дыхание затруднилось. Мысли из головы улетучились. Всё стало неважным.
— Леся, любимая девочка. Никогда не бросай меня. Сдохну без тебя, как собака беспризорная, — он целовал мои веки, скулы, пока я звучно стучала зубами от холода. Головой кивнула. На все, что угодно согласна была, лишь бы он поправился, на ноги поднялся.
В полотенце закутались. Сидела на кровати и смотрела, как он промокает влагу с тела. Дух перехватило. В глазах защипало. Слёзы сдержала. Это было началом пути. Его пути, который выбрал Вольский. Упрямый. Не отступится. Жизни не даст. Поперек дороги встанет. Не успокоится, пока своей не сделает, пока кольцо на палец не оденет.
— Тимур, я в аптеку схожу. Лекарства нужно купить, — принялась одеваться. Уже успела джинсы натянуть, да волосы в хвост завязать. Руки в воздухе зависли, когда он рядом оказался.
Склонился надо мной. За плечи обнял. Взгляд на грудь опустил. Замер. А затем:
— Ты очень красивая. Природа, как опытный скульптор, наградила тебя без изъянов. Голову мне кружишь, разум забираешь. Боюсь
