одиночным джебом. После третьего раунда он спросил у Ханазавы:
— Сколько будет раундов?
— Пока он тебя не уложит! — с улыбкой отвечал хозяин зала.
Таканаши подумал, что правильно будет отказаться от дальнейшего продолжения поединка, но почему-то не сделал этого. Что-то внутри него восставало против этого. Сил у него уже совсем не было. «Максимум ещё раунд и я просто свалюсь от усталости!» — подумал Кен. Другого варианта не было. Ханазава закричал:
— Начинайте! — и он набросился на Сагару в последней отчаянной попытке потрясти своего противника.
У него в голове ещё промелькнула мысль, что это всё-таки школьник. Этого удара он не видел, Сагара попал справа, у Кена на секунду потемнело в глазах, Он пришёл в себя сидя на канвасе. Ханазава снимал с него шлем, лицо его было встревоженным.
— Ты как? — осведомился он.
— Я в порядке! — отвечал Кен.
Держась за канаты он с огромным трудом поднялся на ноги. Сагара помог ему покинуть пространство ринга.
— Ты это, извини! — смущённо проговорил он.
— Всё хорошо! Не извиняйся! — Кен благородно похлопал подростка по плечу и поковылял в раздевалку. Он услышал, как за его спиной кто-то тихо сказал:
— Ставлю тысячу, что завтра он не появится!
Честно говоря, Таканаши и сам думал, что с боксом ему пора завязывать. Но на следующий день он снова был в зале, и на следующий тоже. Постепенно он втянулся, познакомился с ребятами и можно сказать даже подружился. Несмотря на пугающую внешность Сагара оказался неплохим парнем и Кен сошёлся с ним больше чем с другими.
— Я не собираюсь становиться боксёром! — говорил он Кену, — такой как я может мечтать только о том чтобы стать якудза. Мне просто надо стать сильным чтобы они обратили на меня внимание!
Таканаши частенько спаринговал с Сагарой и кажется благодаря этому серьёзно прибавил. Во всяком случае на полу он больше ни разу не оказывался. Хотя может быть Сагара просто его жалел. Кен ходил в зал уже почти два месяца. Жизнь его постепенно наладилась. Нельзя сказать что он зажил как прежде, но тем не менее всё было не так уж и плохо. В тоже время с ним и правда происходило что-то странное. Таканаши сильно тосковал по Минами. Каждый вечер он думал о ней и тогда его охватывала тоска, почти нестерпимая. Лицо его зажило, осталось только пара шрамов, над бровью и верхней губой. Как раз в это время он наконец устроился на работу на полставки в круглосуточный магазин рядом с бензозаправкой. Не бог весть что, но всё-таки. Он успокаивал себя тем, что у многих и такой работы нет. В магазине вместе с ним работали ронины и старшеклассники и Таканаши сам как будто вернулся в то время когда посещал выпускной класс. Даже тоска по Ито Минами, тоже казалась ему немного детской. Свободного времени у него по-прежнему хватало и он продолжал с каким-то невероятным остервенением торчать в зале Ханазавы-сана. Среди ребят про него даже пошли слухи, что он хочет перейти в профессионалы, но сам Кен никогда даже не думал об этом. Круг его общения полностью поменялся. На работе, за исключением Ито-сан друзей у него не было, но он так же перестал общаться со своими бывшими однокашниками, с которыми поддерживал отношения когда работал в корпорации Накано. Кен знал что ему многие завидовали и теперь когда он превратился в потерявшего работу своей мечты ронина, ему было бы стыдно смотреть им в глаза. У Таканаши было чувство, что он не смог оправдать их ожиданий. Это было похоже на то когда ему приходилось отчитываться матери о заваленном тесте. Она никогда его не ругала за плохие оценки. На её лице лишь появлялось скорбное несчастное выражение заставлявшее Кена чувствовать себя неуютно. Что-то сродни этому он испытывал и сейчас. Хотя и тогда и сегодня это не были его личные переживания. Скорее он огорчался что разочаровал других людей, но сам, как ни удивительно, не сильно переживал о своём падении. Переживал он о расставании с Минами. Таканаши даже сам не осознавал насколько сильно Ито-сан была дорога ему. Это осознание поразило его самого. Что бы забыться он весь ушёл в тренировки, но тоска почему-то не оставляла его. Сексуальные потребности взывали о необходимости их удовлетворять и Кен попробовал вернуться в объятия жриц платной любви. В результате он проговорил с девушкой в борделе почти час, но так и не смог заставить себя прикоснуться к ней. Выйдя на улицу Кен осознал, что больше не может так делать. Он набрал номер Минами, она не ответила. Её аккаунт в Лайне был удалён. Кен вспомнил, что и когда он звонил Чоу-сан, её номер был недоступен. Видимо она послушалась его и сменила номер телефона. «Это и к лучшему!» — подумал Таканаши. После своего увольнения он совершенно перестал интересоваться тем чем закончилось происшествие в Итой. Вся эта история теперь казалась ему почти фантастической, как будто она произошла не с ним, а с кем-то другим. Было одно достижение, которым Кен мог бы гордиться — он наконец смог бросить курить. Во время перерыва на работе он по привычке выходил в курилку, но к сигаретам не притрагивался. Он слушал разговоры старшеклассников обсуждавших знакомых девчонок и ему становилось немного легче на душе. С первой зарплаты он рассчитался с Ханазавой. Но, кажется, это не изменило негативного отношения владельца зала. Впрочем, Кену было на это плевать.
Кажется, это было в пятницу, Таканаши немного поспал вернувшись с ночной смены и после утренней пробежки направил свои стопы в зал названный по имени знаменитого американского казино, в котором проходят бои профессиональных боксёров. С утра здесь было мало народу и Таканаши особенно любил тренироваться в это время. Едва он вошёл, как сразу же почувствовал что-то неладное.
— Таканаши-сан, зайди к Ханазаве! — сказал ему один из ребят.
Сердце у Кена сжалось. Он поставил свою сумку на скамейку и направился в кабинет хозяина боксёрского зала. Он ожидал встретить там полицию, но мужчина сидевший развалившись в кресле в маленьком кабинете Ханазавы не был похож на сотрудника полиции. Это был человек лет сорока, хорошо одетый и гладко выбритый, от него исходила аура успеха и уверенности в себе.
— Садись, Таканаши-кун, — ласково улыбаясь сказал Ханазава, увидев Кена.
— Это он? — спросил человек в кресле.
— Да, Ямада-сан, это он! — расплылся в подобострастной улыбке Ханазава.
Ямада оглядел Кена так, как будто Таканаши был лошадью, а он барышником.
— Неплохо! Выглядит крепким! Ты говоришь по-японски? — обратился Ямада к Кену.
— Он родился в
