Не дожив до совершеннолетия
Один год и три дни.
Прими, Господь, душу ее
И не оставь своим прощением.
Человек стоял, сгорбившись, и лишь отдаленно напоминал отставного поручика Кекина, потому Болховской весьма нерешительно произнес:
— Нафанаил Филиппович, это ты?
Кекин обернулся не сразу, и князь Борис поежился, встретившись с его взглядом. Так смотрел на него под Дрезденом смертельно раненный и доживающий последние минуты жизни корнет Ухтомский.
— Я, — еле слышно ответил Кекин.
— Эко тебя скукожило, — не нашелся более ничего сказать Болховской, с тревогой глядя на фронтового товарища. — Не стоит она того, чтобы из-за нее так убиваться.
— Знаю, — тихо ответил Кекин. — Все знаю. А вот поди ж ты, точит и точит…
— Ну, это всегда так, — с участием посмотрел в глаза Нафанаилу Борис. — Потом проходит… Коляска дорожная у ворот — не твоя ли? — спросил он, дабы перевести разговор на другую тему.
— Моя.
— Уезжаешь куда?
— Уезжаю. В имение свое под Нижним Новгородом.
— Вот это правильно, — одобрил решение товарища Болховской. — Развеяться тебе теперь самое время. Да и заботами нагрузиться не мешает. Забота, сам знаешь, отвлекает, — положил руку на плечо Кекина Борис. — Где забота, там и работа. А работа, она, брат, лечит. По себе знаю.
— Да, лечит, — эхом отозвался Нафанаил.
— А мы тут с Анной в Петербург собрались. Может, с нами? — искренне предложил Болховской.
— Да нет, благодарствуй, — ответил Кекин, и взгляд его несколько оживился. — В имение свое поеду. Запустил я его, так что заботами загружусь под самую завязку.
— Ну, смотри, — протянул Нафанаилу руку Борис. — Главное, не кисни.
— Удачи тебе, — пожал руку князя Кекин. — Передавай мой поклон Анне Петровне.
— Передам. Прощай, — приложил два пальца к киверу Болховской.
Дед лежал на прежнем месте — в фамильном склепе Болховских под стелой белого мрамора. Борис снял кивер, поклонился в пояс.
— Вот такие пироги, Борис Сергеевич, — доложил он деду. — Женюсь скоро. На самой лучшей женщине на свете. Ты ее знаешь, и, верно, одобрил бы мой выбор. — Болховской надел кивер и вытянулся во фрунт. — А покуда отбываю в столицу, ибо служба зовет. Когда вернусь, не знаю, но по прибытию тотчас навещу тебя, как обычно.
Болховской скорым шагом прошел по аллее и вышел из ворот погоста. Коляски Кекина уже не было. Борис открыл дверцу кареты, одним движением опустился на кожаный диван.
— Я долго был?
— Целую вечность, — выдохнула Анна.
— А мне показалось, не более четверти часа, — улыбнулся Болховской.
— Четверть часа, проведенная без тебя, и есть целая вечность. Понятно тебе, солдафон ты эдакий?
— Понятно, — расплылся в улыбке Борис и притянул Аннет к себе. — Знаешь, кого я встретил на кладбище? — задумчиво спросил он, когда коляска тронулась. — Нафанаила Кекина.
— И как он?
— Как сомнабул. Стоял у могилы этой Романовской и ничего вокруг себя не замечал.
— Да, жаль его, — вздохнула Косливцева. — Он ведь любил ее по-настоящему.
— Это как я тебя или сильнее?
— Ой, да когда ты во мне женщину-то разглядел, совсем недавно! — искоса взглянув на него, заметила Анна. — А ведь я все время рядом была.
— Ну во-первых, лучше поздно, чем никогда, — сделал чеканное лицо Борис. — А во-вторых, разглядел же!
Он заглянул в ее глаза, лучащиеся счастьем, и поцеловал в чуть напудренный носик.
— А знаешь, я так и думал, что у Кекина с Романовской ничего не выйдет.
— Это почему? — заинтересованно спросила Анна.
— Не знаю. Думал, и все. Я тебе про многих могу сказать, у кого что получится, а кому только дырка от бублика достанется. И все сбудется в точности.
— Ишь, какой вы, господин подполковник, оказывается, физиогномист, — с напускным сарказмом промолвила Анна. — Все-то вы ведаете, про всех все знаете… Кроме себя.
— Да, ты права. Верно, у меня планида такая, все про всех знать, кроме себя. Не видел, что моя суженая вот она, рядом. Теперь — вижу…
Борис крепко обнял Анну и поцеловал в полуоткрытые губы. Несмотря на исход лета, поцелуй их пах весной, как, собственно, и положено пахнуть поцелуям двух людей, судьбою предназначенных друг другу.
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.
Красавица (ит.); красавка, травянистое ядовитое растение.
Дурмановы семена (ит.).
Моя вина (лат.).
Мой ангел (фр.).
См. роман Полины Федоровой «Прекрасная шантажистка».
