Через четыре дня после убийства Ивонны Меткалф Ева поняла, что зашла в тупик. Она опросила множество людей, опросила подробно и внимательно. Но в результате не только не узнала ни о каком возможном мотиве, она не встретила ни одного человека, который относился бы к жертве без восторга.
Впрочем, какого-то безумного поклонника у Ивонны тоже не было. Ей присылали кучу писем, и Фини все еще сидел за компьютером, сканируя и просматривая корреспонденцию. Но в том, с чем он успел ознакомиться, не было ни угроз, прямых или скрытых, ни сомнительных предложений.
Зато была масса предложений руки и сердца, и Ева их отсортировала.
Имелся крохотный шанс, что кто-то, писавший Ивонне, писал и Сесили. Но время шло, и надежды на это становилось все меньше.
Ева делала все, что полагается делать, когда происходят серийные убийства – во всяком случае, все то, что полагалось делать на данной стадии расследования. Но эту встречу она назначила через силу.
Ожидая в приемной, Ева боролась с противоречивыми чувствами. Конечно, доктор Шарлотта Мира – женщина замечательная, умная, понимающая, всегда готовая помочь. Но именно поэтому Еве было неспокойно. Она напоминала себе, что пришла не по личным причинам и не потому, что ее послали к психотерапевту. Ей не надо проходить тесты, они не будут обсуждать ее мысли и чувства, не будут копаться в ее памяти.
Они просто собираются создать психологический портрет убийцы.
И все же сердце у нее бешено колотилось, руки словно оцепенели. Входя в кабинет доктора Миры, Ева сказала себе, что ноги у нее дрожат только от усталости.
– Лейтенант Даллас! – Мира взглянула на бледное лицо Евы, заметила усталость в ее глазах. – Извините, что заставила вас ждать.
– Ничего страшного. – Ева предпочла бы стоять, но заставила себя сесть в кресло напротив доктора Миры. – Спасибо, что так быстро откликнулись на мою просьбу.
– Каждый из нас делает то, что может, – сказала Мира своим обычным спокойным тоном. – Я с большим уважением относилась к Сесили Тауэрс.
– Вы были знакомы?
– Мы симпатизировали друг другу, и она консультировалась у меня по нескольким делам. Я часто давала показания по просьбе обвинения. По просьбе защиты – тоже, – добавила она, слегка улыбнувшись. – Но вам это известно.
– Да, доктор. Я это прекрасно помню.
– И талантом Ивонны Меткалф я восхищалась. Она была прелестна. Многим будет ее не хватать.
– Но кто-то решил, что мир прекрасно обойдется без них обеих…
– Вы правы. – Мира обернулась к электрическому чайнику и нажала на кнопку. – Я понимаю, что времени у вас немного, но за чаем мне работается лучше. Судя по вашему виду, вам тоже нужно взбодриться.
– Со мной все в порядке!
Заметив, как встрепенулась Ева, Мира сказала спокойно:
– Вы, как всегда, слишком много трудитесь. Но это беда всех хороших работников. Я прочитала ваши рапорты, ваши допросы свидетелей и ваши замечания по их поводу. И вот какой психологический портрет я составила. – Она протянула Еве дискету.
– Вы уже все сделали?! – В Еве боролись удивление, благодарность и непонятное раздражение. – Надо было просто переслать информацию на мой компьютер, это сэкономило бы кучу времени…
– Я могла сделать и так, но мне хотелось обсудить это с вами лично. Ева, вы имеете дело с кем-то очень опасным.
– Я об этом догадалась, доктор. Он перерезал глотки двум женщинам.
– Пока что двум, – сказала Мира тихо. – Боюсь, будет новая жертва. И скоро.
Ева вздрогнула: доктор Мира как будто прочла ее мысли.
– Почему?
– Все очень понятно. И просто. Дело удалось, а это всегда приносит удовлетворение. И внимание публики привлечено. Тот, кто совершил эти убийства, может сидеть дома и смотреть представление: репортажи, статьи, горе родственников, похороны, расследование… – Она с удовольствием отпила чай. – У вас, очевидно, есть своя теория, Ева. Я хочу сначала выслушать вас.
– У меня несколько теорий, доктор, и я не знаю, на какой остановиться. Давайте лучше рассуждать вместе.
Мира улыбнулась – спокойно и понимающе.
– Ну что ж… Прежде всего следует определить, что общего между этими двумя женщинами, кроме того, что обе они – известные личности. У них были совершенно разные круги общения. И очень мало общих знакомых, даже случайных. Они не посещали одни и те же магазины, косметические салоны, спортивные клубы. Общее только одно – слава, признание и сила, которую они дают.
– Чему убийца и завидовал.
– Скорее всего, именно так. Это его бесило, и он хотел, убив их, почувствовать на себе отблеск их славы. Оба убийства – жестокие и в то же время совершены очень аккуратно. Нет никаких повреждений ни на лице, ни на теле. Только перерезано горло. Спереди. То есть – лицом к лицу. Надо еще учесть, что нож – очень личное оружие, он – как продолжение руки. Это не револьвер, бьющий с расстояния, и не яд, наносящий опосредованный удар. Убийца хотел сделать это своей рукой, увидеть кровь, насладиться ее запахом. Он, очевидно, очень ценит то, что контролировал ситуацию, что действовал по плану.
– Значит, вы не думаете, что убийства были заказными?
– Такая возможность есть всегда, Ева. Но, по-моему, убийца хотел быть именно непосредственным исполнителем. И потом – эти сувениры, которые он прихватил на память…
– Зонтик Тауэрс?
– И правая туфля Меткалф. Как вам удалось скрыть это от прессы?
– С трудом. – Ева вспомнила Морса и его команду, примчавшихся на место преступления. – Наемнику действительно сувениры ни к чему. И это на случайность не похоже: оба убийства слишком хорошо спланированы.
– Согласна. Мы имеем дело с человеком рациональным и очень амбициозным. А когда убийца доволен своей работой, это значит, что он пойдет на новое преступление.
– Или она, – вставила Ева. – Если дело в зависти, то убийцей может оказаться и женщина. Не исключено, что ей не удалось стать в жизни тем, кем она хотела. А обеим жертвам – удалось. Они были красивыми, удачливыми, знаменитыми, сильными. А убивают часто слабые.
– Да, довольно часто. Пока что у нас недостаточно данных, чтобы с уверенностью определить пол убийцы. Мы знаем одно: жертвами выбираются те, кто завоевал известность.
– И что мне делать со всем этим, доктор Мира? Установить аппаратуру наблюдения за всеми знаменитыми женщинами? В том числе и за вами?
– Странно, а я как раз подумала о вас…
– Обо мне?! – Ева, взявшая было со стола чашку, поставила ее обратно. – Но это же смешно!
– Не думаю. Вы тоже стали знаменитостью, Ева. Особенно после дела Дебласс. Вас уважают коллеги, о вас пишут в газетах… Но главное, – продолжила она, не дав Еве себя перебить, – у вас есть нечто общее с обеими жертвами. Все вы имели некие отношения с Рорком.
