— Это невероятно, — рассудительно заметила она.
— Электричество также может заставить мускулы и органы, например, матку, сокращаться, частенько с интересными и даже доставляющими удовольствие результатами.
— Я предупреждала тебя, Рейнтри…
— Гидеон, — поправил он, когда они вошли в кухню и Хоуп включила свет. — Если ты все еще не веришь мне, я был бы счастлив продемонстрировать это по-другому.
— Нет! — Она немного отпрянула от него, но не отпустила. Что было хорошо, потому что он не был уверен, что может стоять самостоятельно. — В этом нет необходимости.
Он улыбнулся, но знал, что все его доводы были неубедительны. Ему следовало радоваться, что она ему не поверила. Если сейчас он оставит ее в покое, то, в конечном счете, она всему найдет разумное объяснение. Так поступал каждый, когда сталкивался с невероятными, по его мнению, вещами.
— Я всегда видел призраков, — продолжил он, пока они шли к его спальне. — Когда я был маленький, то не понимал, что их видят не все. Воздействие на электрические волны пришло позже. Мне было двенадцать, когда я в первый раз взорвал телевизор. С того момента и лет до пятнадцати было интересное время. Но я научился контролировать силу, а также обуздывать и использовать ее. Однако недели, предшествующие дням солнцестояния или равноденствия, непредсказуемы. Скоро наступит летнее солнцестояние. В воскресенье. — Он посмотрел вниз на нее. — Я сломал твой автомобиль.
— Ты не…
— Я сделал это и заплачу за ремонт. Я уже договорился с механиком. Просто не могу рисковать оказаться в затруднительном положении в одном из этих чертовых автомобилей со встроенными компьютерными микросхемами. Чья это вообще идея? Компьютерам не место в машине.
В спальне он расстегнул пояс, снял оружие и значок. Хоуп включила свет, когда он сбросил с себя куртку и сел на край кровати.
— Спасибо, — сказал он, откидываясь на матрац. — Теперь можешь идти домой.
Его глаза закрылись, но прежде чем его поглотила темнота, он успел заметить, что Хоуп не уехала. Упрямая женщина.
***
Табби долго пережидала позади заброшенного дома прежде, чем посмела оставить свое потайное место. Она бежала и бежала, пока больше не осталось сил, пока легкие не загорелись, а ноги не отказались двигаться. Если Рейнтри и его напарница вызвали подкрепление, то полицейские, наверняка, сбились со следа. Все было тихо и безмятежно. Она даже не слышала никаких сирен.
Возможно, они не позвонили. В конце концов, Гидеон не хотел предавать гласности свои способности, а как иначе он сможет объяснить эту встречу? Его считали довольно странным, но если его таланты станут общеизвестными, то он никогда не узнает ни минуты покоя. Одна половина мира заклеймит его психом, а другая захочет использовать.
Ей удалось нанести ему один хороший удар, но она знала, что этого недостаточно. Чуть левее, и она перерезала бы артерию, отчего он истек кровью прежде, чем его симпатичная напарница успела позвать на помощь. Но в последний момент ее рука соскользнула. Утешало лишь то, что сейчас он, несомненно, страдал от ярких кошмаров. Действие препарата, которым она ослепила его, чтобы получить преимущество, длилось долго. Она задумалась, какие кошмары преследуют Рейнтри?
Напарница появилась из ниоткуда, черт бы ее побрал, и все испортила. Время истекает. Больше никаких игр. Никаких ухищренных попыток. Табби плохо давалась утонченность.
К субботней ночи и Гидеон, и Экей Рейнтри должны быть мертвы. Иначе к воскресному утру мертвой окажется Табби — в земле… в реке или океане. Вряд ли Сил станет беспокоиться о чем-то, напоминающим надлежащие похороны.
Несколько капель крови Рейнтри запачкало ее нож и руку. Сидя в темноте, Табби поднесла руку к лицу и понюхала. Она закрыла глаза и представила силу, которую пока не могла вобрать. Это была кровь Рейнтри, не столь мощный артефакт, как палец или ухо, или даже крошечный кусочек кожи, но все же… Рейнтри. Она была настолько близка, невероятно близка.
Надо отдохнуть, обдумать ситуацию и выработать надежный план. Ей больше не выпадет шанс побыть с Гидеоном один на один, очень жаль, но к концу недели он гарантированно будет мертвым.
Причем, не только он один.
Хоуп долгое время сидела на стуле у кровати Гидеона и наблюдала за его сном. Он вздрагивал, вертелся, а потом, наконец, провалился в столь глубокий сон, что стал казаться мертвым. Неподвижная тишина напугала ее гораздо больше его неугомонности, быстрых движений или глубокой раны на ноге.
После того, как он упал на кровать и отключился, она удалила с его бедра бинт, приготовившись вызвать кого-нибудь, если рана будет выглядеть так же плохо, как она помнила. Однако этого не случилось. Порез, бесспорно, был отвратительный, но она уже не считала, что здесь нужен профессиональный доктор. И, тем не менее, казалось ужасным видеть это явно сильное и здоровое тело таким поверженным.
Она сняла с него брюки, промыла рану и повторно перевязала. Рейнтри, прошедший через суровое испытание, едва шевельнулся. Снять с него рубашку и галстук оказалось немного сложнее, но она справилась и с этим. Нижнее белье оставила на месте. Так далеко ее самоотверженность не распространялась.
Влажной тряпкой она вытерла с его лица крупинки напоминавшего песок вещества. Чтобы это ни было, его осталось немного. Несколько крупинок прилипли к бороде и щекам, и она нежно стряхнула гранулу, обосновавшуюся в уголке глаза. Она не думала, что остатков препарата хватит для анализа, но на всякий случай сохранила тряпку.
Она никогда не раздевала мужчину, находящегося в бессознательном состоянии, а Гидеон Рейнтри определенно был мужчиной во всех смыслах этого слова. На груди виднелась небольшая поросль волос, руки были сильными, с развитой мускулатурой, но без излишней бугристости. В строении этих мужских предплечий и рук было нечто такое, что заставило бы мечтательно блуждать мысли любой женщины.
Она же не могла смотреть на эти руки без воспоминаний о том, как они касались ее. Они оба оставались полностью одетыми. И все произошло так быстро. Неожиданно, мощно — и интимно.
Хоуп не хотела думать о том моменте, вспоминать подробности, гадать «почему и как», поэтому попыталась сконцентрироваться на здоровье и самочувствии Гидеона и оставить все остальное в прошлом. К этому времени ночи вокруг его аккуратно подстриженной бородки и усов выросла густая пятичасовая щетина, придавшая ему неопрятный вид. Было почти облегчением увидеть доказательство того, что он не является абсолютным совершенством.
