– Итак, вы пошли смотреть город, – перебила Ева, пока ей не выложили весь маршрут. – Встретили кого-нибудь из знакомых?
– Нет. А, кажется, вот-вот встретишь: кругом так много народа, будто весь мир сюда съехался, а больше нигде никого не осталось.
– Сколько времени она пробыла одна?
– В тот день? Ну… – Опять Зана начала кусать губу и хмурить лоб в напряженном раздумье. – Точно я, конечно, не знаю, потому что мы с Бобби вернулись в гостиницу чуть ли не в четыре, а она уже была в номере. Она была немного расстроена.
Зана бросила взгляд на Бобби, взяла и сжала его руку.
– Наверно, разговор с вами прошел не так хорошо, как ей хотелось, и она была расстроена и немного сердилась, что нас не оказалось на месте, когда она вернулась.
– Она была вне себя от злости. – Бобби наконец поднял голову. – Ты можешь прямо это сказать, Зана. Она разозлилась, потому что ты оттолкнула ее, Ева, и она почувствовала себя обманутой, когда вернулась, и оказалось, что мы ее не ждем. С мамой бывало трудно.
– Просто она немного обиделась. Она считала, что ее чувства задеты, – успокоила мужа Зана, поглаживая его по плечу. – А ты все исправил, как всегда. Бобби тут же увел ее из гостиницы, купил ей пару красивых сережек, и мы поехали прямо в центр, у нас был роскошный ужин. И она повеселела, все было прекрасно.
– На следующий день она опять поехала в город одна, – подсказала Ева, и Бобби взглянул на нее озадаченно.
– Совершенно верно. А что, разве она опять к тебе приходила? Я ей сказал, чтобы оставила это дело хотя бы на время. Она не пошла с нами завтракать, сказала, что ей хочется поваляться в постели, а потом сходить за покупками. Она называла это терапией. Обновки всегда доставляли ей радость. У нас был зарезервирован ресторан на вечер, но она сказала, что ей не хочется еще раз выходить. Сказала, что устала, что поужинает у себя в номере. Она была сама на себя не похожа, судя по голосу.
– А как она выглядела?
– Я не знаю. Она была у себя в комнате. Когда она не ответила по внутреннему телефону, я позвонил по ее сотовому, а она выключила видео. Сказала, что принимает ванну. Я ее не видел. После утра в пятницу я ее не видел.
– Как насчет субботы?
– Она позвонила нам в комнату где-то часов в девять, как мне кажется. Зана, в тот раз ты с ней говорила.
– Да, говорила. И опять у нее видео было заблокировано, теперь я вспомнила. Она сказала, что мы можем идти, куда хотим, и делать, что хотим, а ей хочется побыть одной. По правде говоря, мне показалось, что она немного обижена. Я попыталась уговорить ее пойти с нами. Мы собирались на вертолетную экскурсию, и у нас уже был для нее билет, но она сказала «нет». Сказала, что, может, попозже выйдет просто погулять. Сказала, что плохо себя чувствует. Я по голосу слышала, что она расстроена… Разве я тебе не говорила, Бобби? «Твоя мама раздражена, я по голосу чувствую». Ну, вот мы ее и оставили, а сами ушли. А в тот вечер… Ты расскажи, Бобби.
– Она не захотела подойти к двери. Я уже и сам начал злиться. Она сказала, что с ней все в порядке, но по-прежнему не хотела выходить. Сказала, что будет смотреть телевизор. Вот мы и пошли ужинать вдвоем.
– У нас был замечательный ужин, мы пили шампанское. И мы… – Зана скосила глаза на Бобби, и Ева поняла, что, вернувшись в гостиницу, они продолжили празднование у себя в номере. – Сегодня утром мы… немного проспали. Мы пытались позвонить ей по внутреннему, потом по сотовому, но она не отвечала. Наконец, когда Бобби пошел принимать душ, я подумала: «Пойду-ка я туда и буду стучать, пока она мне не откроет. Я просто заставлю ее…» – Зана замолкла, прижав пальцы ко рту. – И все это время… Все это время…
– Вы что-нибудь видели или слышали вчера вечером? Что-нибудь необычное?
Бобби лишь пожал плечами.
– Здесь шумно, даже когда окна закрыты. И потом, мы выпили бутылку шампанского. Мы включили музыку, когда вернулись, да так и не выключили. Она все еще играла, когда мы проснулись этим утром. И мы… занимались любовью, когда вернулись вчера вечером и опять сегодня утром. – При этих словах он покраснел. – Честно говоря, я был на нее сердит. На мою мать. Это она настояла, чтобы мы сюда приехали, и она не хотела позвонить тебе по телефону заранее, до нашего приезда, сколько я ее ни уговаривал. А потом она начала запираться у себя в комнате… Я думал, она дуется, потому что ты не стала играть роль, которую она тебе предназначила. Я не хотел, чтобы из-за этого у Заны все впечатление от поездки было испорчено.
– О, мой дорогой…
– Я подумал: «Она хочет сидеть в четырех стенах и дуться – прекрасно, пусть сидит до понедельника, пока мы не уедем домой. А мы с женой пока повеселимся в Нью-Йорке». О, черт. О, черт, – повторил он и обнял Зану. – Я не знаю, кто и за что с ней это сделал. Я этого не понимаю. Что они с ней… Она была…
Еве был хорошо знаком этот тон, этот взгляд в глазах уцелевшего.
– Она не была изнасилована. У нее было с собой что-нибудь ценное?
– У нее есть хорошие драгоценности, но она почти ничего с собой не взяла, – всхлипнула Зана. – Говорила, это все равно что напрашиваться на неприятности, хотя она любила их носить.
– Я вижу, ваше окно закрыто и заперто. Бобби обернулся к окну.
– Там шумно, – рассеянно заметил он. – И там эта пожарная лестница, так что лучше… Это так они забрались внутрь? Через окно? Я говорил ей, чтоб держала окно закрытым, чтобы запирала. Я ей говорил.
– Мы этого еще не определили. Я об этом позабочусь, Бобби. Я сделаю все, что смогу. Если захочешь со мной поговорить… Если любой из вас захочет со мной поговорить, можете связаться со мной в Центральном управлении.
– Что же нам теперь делать? Что нам делать?
– Ждать и предоставить мне выполнять мою работу. Мне придется попросить вас остаться в Нью-Йорке, по крайней мере, еще на несколько дней.
– Ладно, это можно. Я… я позвоню своему партнеру, скажу ему… расскажу ему, что случилось.
– А чем ты занимаешься?
– Недвижимостью. Я торгую недвижимостью. Ева? Мне пойти к ней? Мне пойти к маме?
Никому он теперь не нужен, подумала Ева. Со своим недоумением и горем он только будет всем мешать.
– Лучше немного подождать, – сказала она вслух. – Сейчас ты ничего сделать не можешь. О ней пока позаботятся другие люди. Я дам тебе знать, когда что-нибудь выяснится.
Бобби поднялся на ноги.
– Может, я могу что-нибудь сделать? Если бы я заставил администратора открыть дверь вчера вечером или сегодня утром, может, я сумел бы это предотвратить?
А вот тут, подумала Ева, она наконец-то могла сделать то единственное, что принесет ему утешение.
– Нет, это ничего бы не изменило.
Когда Ева и Пибоди вышли в коридор, она вздохнула с облегчением.
