Мисс Чаллонер не двинулась с места.
— Будем упрямиться? Придется вас сначала приручить, — сказал его светлость.
Мери героическим усилием воли подавила панику. Видал подхватил девушку и, не церемонясь, опустил в кресло. Мери хотела было вскочить, но тяжелая рука легла ей на плечо.
— Вы сами вздумали поехать со мной, — ласково пропел маркиз, — и, ей-Богу, отныне вам придется смириться, даже если для этого мне понадобится пройтись хлыстом по вашим изнеженным бокам.
Его взгляд выражал такую решимость, что Мери ни на секунду не усомнилась: маркиз не задумываясь претворит свою угрозу в жизнь. Она откинулась в кресле, и Видал убрал руку с ее плеча.
— Пейте кофе, — приказал его светлость. — У вас не так много времени.
Рука ее была не столь тверда, как четверть часа назад, но мисс Чаллонер все же сумела налить себе животворного напитка.
— Что, трясутся ручки? — раздался издевательский голос. — Я пощажу вас, если будете паинькой, милочка. — Он ухватил девушку за подбородок и небрежным жестом повернул ее лицо к себе. — Между прочим, вы не такая уж дурнушка, — великодушно заметил он. — Смею утверждать, мы с вами поладим.
Мисс Чаллонер отхлебнула горячего кофе. Напиток придал Мери сил, и она спокойно ответила:
— К сожалению, у вас не будет времени проверить нашу совместимость. Я возвращаюсь в Лондон первой же каретой.
— О нет, моя милая, — невозмутимо возразил его светлость — Вы едете со мной в Париж. Вместо Софи.
Мери резко отодвинула чашку.
— Это сущее безумие, милорд. Не станете же вы уверять, что именно со мной вы собирались бежать.
— Отчего же нет? — хладнокровно полюбопытствовал его светлость. — Какая разница, одна девица или другая?
Мери выпрямилась в кресле, сложив руки на коленях.
— Вас перехитрили, сэр, но стоит ли подвергать меня оскорблениям?
Он рассмеялся.
— Мы еще посмотрим, кто кого перехитрил, моя милая девочка, когда настанет конец этой чудесной шутке. Что же касается оскорблений, то я, ей-Богу, не понимаю, как можно оскорбить такую наглую особу, как вы. И не делайте столь невинное лицо, дорогая моя. После того, что вы изволили выкинуть этой ночью, маска непорочной девы вам не поможет.
— Вы не посмеете увезти меня во Францию, — возмутилась Мери. — Вы полагаете, раз Софи вела себя не очень скромно, то я… то мы легкомысленные женщины, но…
— Если вы пытаетесь убедить меня в своей добродетельности, то зря теряете время, — перебил ее маркиз. — Я всегда отлично понимал, что из себя представляет ваша сестрица, а что до вас, какие бы сомнения я ни испытывал, вы их окончательно развеяли. Добродетельные молодые леди, моя дорогая, не развлекаются подобным образом. Возможно, я не совсем в вашем вкусе, но если вы постараетесь доставить мне удовольствие, то легко убедитесь, что я могу быть не менее обаятельным, чем другие.
— Это переходит всякие границы! — выдавила мисс Чаллонер. Она встала, и на этот раз его светлость не предпринял попытки задержать ее. — Будьте так любезны, скажите, как далеко отсюда до Лондона. Как называется это место?
— Нью-Хейвен, — ответил маркиз и отхлебнул из кружки с самым безмятежным видом.
— Отсюда ходят дилижансы?
— Понятия не имею, — его светлость зевнул. — Это вас не должно волновать, дорогая. Я все равно поступлю по-своему.
— Насильно увезете меня в Париж? Но это же глупо, милорд. Неужели вы думаете, что я стану терпеть ваши издевательства. Я подниму крик. В наши дни даже сиятельный маркиз не может силой заставить девушку подняться на борт его яхты.
— Вероятно, так оно и есть, — охотно согласился его светлость. — Но я могу вас напоить до такого состояния, что вы не то что кричать, даже говорить не сможете. — Он достал из кармана флягу и весело помахал ею. — Голландский джин, отличный помощник.
Мисс Чаллонер как завороженная смотрела на серебряную фляжку.
— Я думаю, вы самый настоящий сумасшедший, — убежденно произнесла она.
Маркиз поднялся и шагнул к ней.
— Вы вольны думать что угодно, милая Мери, но вы отведаете моего голландского джина. Поверьте, он совсем недурен.
Мери отступила, он снова шагнул к ней. Она отступила еще и уперлась в стену.
— Если вы до меня дотронетесь, я закричу, — предупредила мисс Чаллонер. — У меня нет особого желания устраивать сцены, но я это сделаю.
— Кричите хоть во всю глотку, — нагло ухмыльнулся Видал. — Вы лишь убедитесь, что старина Саймон туг на ухо, если в этом есть необходимость.
У Мери хватило сообразительности, чтобы понять: владелец таверны вряд ли рискнет ослушаться своего могущественного покровителя. Мисс Чаллонер чувствовала себя такой беззащитной. Маркиз возвышался над ней, и казалось вполне вероятным, что он не колеблясь выльет содержимое омерзительного пузырька ей в горло.
— Прошу вас, не заставляйте меня пить. Я не бесстыжая женщина, милорд, хотя, должно быть, и выгляжу таковой. — Я могу… Мне кажется, я сумею достучаться до вашего сердца, если вы соблаговолите выслушать меня.
— Я выслушаю вас позже, — раздался высокомерный ответ. — Сейчас у нас нет времени для исповедей.
Как бы в подтверждение его слов, в дверь постучали, и чей-то голос произнес:
— Милорд, мы пропустим прилив!
— Иду, — ответил он и повернулся к Мери. — Быстрее!
Она отстранила его руку.
— Не надо заставлять меня пить, — повторила она. — Раз у меня нет другого выхода, я еду с вами.
— Я и не сомневался, — сказал маркиз с жестокой усмешкой, повернулся к столу и залпом осушил свою кружку.
Он не сводил с девушки глаз, Мери вдруг ощутила, что не в силах заставить себя встретиться с этим пронзительным взглядом. Мисс Чаллонер взяла свой плащ, Видал поставил кружку на стол и сказал, растягивая слова самым неприятным образом:
— На набережной нет никого, кроме моих людей, но, если вам вздумается устроить сцену, помните, я все время буду рядом и придушу вас прежде, чем из вашей груди успеет вырваться хоть один звук.
Мери закуталась в плащ, Видал повернулся к ней и обхватил ее шею своей огромной ладонью. Он дал Мери почувствовать, какая мощь таится в его пальцах, и, хотя девушка прилагала неимоверные усилия, чтобы усмирить кровь, отчаянно пульсировавшую в висках, она почти теряла сознание.
— Примерно вот так, — маркиз ухмыльнулся, Он отпустил Мери, она прижала руки к горлу. — Что, не слишком приятно? — Его светлость наслаждался своим превосходством. — Если вынудите меня повторить это упражнение, то обещаю — на некоторое время вы потеряете дар речи, и заметьте, не в фигуральном, а самом натуральном смысле. Немного придушив вас — а я способен проделать эту операцию в один миг, — я погружу вас на борт, сообщив всем зевакам, если таковые найдутся, что вы грохнулись в обморок от избытка чувств. Вы меня поняли?
