Теперь у нас есть словесное описание убийцы Кристины и номера машины, но в доме было двое, второго детектив не рассмотрел. Иван Сергеевич обещал позвонить на счет номеров, как только немного придет в себя и зарядит телефон, так что пока можно немного отдохнуть.
Быстро снимаю футболку и шорты, забираюсь под простынь и уже под ней стягиваю бюстгальтер, спуская его с кровати на пол. Родион наблюдает за моими манипуляциями с тоской во взгляде, выключает свет и ложится, а я сворачиваюсь калачиком, спиной к нему. Отвлеклась в деревне, но сейчас мысли снова голову заполоняют.
Слышу, как он двигается ближе. Сердце делает скачок, пульс сумасшедший, неровный.
– Саш, – зовет тихо, обнимая. – Прости, слышишь? Хер знает, как вышло. Нелепость.
– Ага, – брякаю, зажмуриваясь.
– Разозлился, что по-своему сделала, но понимаю. Херовая была задумка изначально.
– Ты про сегодня или в целом? – выдавливаю с трудом.
– В целом, – отвечает через долгую минуту, сжимая мое сердце в кулак. – Фиктивно, значит фиктивно. А это… и рыбку съесть, и далее по тексту.
– Согласна, – шепчу, чтобы скрыть дрожь в голосе.
В глазах слезы. Бомблю сознание логикой, так лучше, так правильнее, так честнее, а у самой кишки сводит от тоски. Больше не будет ничего? Совсем? Целовать не будет, раздевать, трогать, к себе прижимать? Ни ласки, ни нежности, ни долгих взглядов в моменты близости? Ничего…
«Лучше сейчас, лучше заранее, привыкну, пока рядом», – уговариваю себя же, но… Господи, как же больно. Почему кто-то находит, а я только теряю?
– Спокойной ночи, – прислоняется к моему плечу губами, пропуская через мое тело последний разряд тока.
– И тебе, – выдыхаю по ощущениям в последний раз, перестав ощущать жар его тела.
В ярком дневном свете, с лучами, заливающими комнату, становится чуточку легче. Родион хозяйничает на кухне, слышу, как он возится, закрыв все двери. Двери-то закрыл, а окна нараспашку, жарища. Но забота приятна, отзывается теплом на душе. Хороший он. Даже слишком.
Когда из ванной выхожу, он уже за столом сидит. Яичница со спаржей и помидорами черри, сверху зеленушка какая-то, тосты, сыр и мужик в одних джинсах – все прекрасно в открывшихся видах.
– Какой сервис, – фыркаю весело, садясь за стол.
– Как самочувствие? – спрашивает невзначай, а я вспоминаю, что от таблетки должно быть неважное, но врать в лицо не рискую, пожимая плечами:
– Нормально, – сосредоточенно жую, глядя в тарелку, пытаюсь думать о чем угодно, лишь бы не гадать, забеременела или нет. – Слушай, а как они ее так быстро нашли? – выдаю результат минут через пять. – Раз детектива случайно увидели, выходит, не за ним приехали. Да и откуда им было знать, что он будет искать? Тут что-то другое…
– На ум приходит только тот мужик, что был с ней в момент звонка, – охотно поддерживает тему. – Он слышал, что она собирается уехать. И прав у нее нет, так что не исключаю, что сам же и отвез по адресу, а вернулся уже не один. Или не он.
– Не он – вряд ли, – заявляю со знанием дела и деловито нанизываю черри на вилку, отправляя в рот. – Там же парни Димки дежурили, да? Вряд ли бы пропустили мужика, входящего в ее квартиру. Если только…
– Если только кто-то из них не в деле, – угрюмо договаривает Родион. – За всеми не уследишь. Но Зотов не дебил, уверен, сам уже сопоставил и в эту самую минуту развлекается. Предлагаю закончить с завтраком и испортить ему веселье, пока трупов не прибавилось.
– Он реально может? – проглатываю с трудом, а Туманов опускает взгляд.
– Всякое бывало.
– А ты? – все-таки спрашиваю, хотя ответ слышать откровенно страшно.
– Если ситуация безвыходна.
– Ну так, наверное, любой… – бормочу, неловко съезжая с темы. Доедаем и одеваемся, но молчания в машине не выдерживаю. – Что с квартирой?
– Сергеича дергать не хочется, сам зайду сегодня, раз уж там будем.
– Что скажешь?
– Зависит от того, кто откроет, – хмыкает и слабо улыбается. – Разберусь, не переживай.
– Да я не…
– Все правильно, – перебивает. – Так будет проще. И удобнее, раз уж ты работаешь в центре и до неопределенного времени.
– Я… – пытаюсь придумать адекватный предлог, но он снова перебивает:
– Нормально. Будет повод появляться там чаще. Мужики сплетники похлеще баб, особенно под градусом. Может какая-нибудь инфа интересная проскочит. Мне всегда наливай сок, что бы не заказал.
– Поняла, без проблем, – отвечаю с готовностью, немного выдохнув.
– И спасибо, что осадила. Там, у дома, – берет мою руку, сжимает и тут же отпускает, а у меня внутренности опускаются от ощущения потери. – Именно я заварил всю эту кашу. И смерть девушки на моей совести.
– Ну ты-то хоть не начинай, – ворчу тихо.
– Уверен, за ней пришли именно из-за твоего звонка. Другого повода не вижу. Мужик ее информацию слил или кто-то из Зотовских – неважно. Я влез в бар, я сел к тебе в машину, из-за меня тебя ранили.
– Но позвонила я, а не ты. Могла бы и брату, но близкого решила не беспокоить, сделала как самой выгоднее было. Так что дели на троих. Даже на четверых, раз уж Димкины погнали. А лучше – на одного. Того, кто выстрелил. В ее смерти виноват только он.
– Разумно, – поворачивается на мгновение. – Не хмурься, устаканится.
Оставшуюся дорогу едем молча, а когда проходим в квартиру, я вообще дар речи теряю: открывает нам мокрый с головы до ног мужик.
– Проштрафился? – издевательски посмеивается Родион, протягивая руку.
– Хер там, – кривляется парень, пожимая. – Честь оказал.
Из комнаты, в которой меня держали, на полном ходу выбегает пес, проскальзывая когтями по полу, и мчит на нас, виляя хвостом.
– Привет, – смеюсь, опасливо гладя его по мокрой шерсти. Здоровый, зараза такой, боязно как-то. Но ласковый, руку мне лижет. Кошусь на Родиона, невольно проводя аналогию, и спрашиваю громко: – Тебя как звать-то?
– А это забавно! – отзывается Зотов из комнаты, затем слышится удар и чей-то стон. – Туман! Прикинь?
– Прикинула, – смеюсь ровно до того момента, пока не прохожу в комнату и не вижу на полу парня с окровавленным лицом. – Ты совсем больной?! – взвизгиваю, подлетая к стоящему рядом Зотову. – А просто спросить?!
– Просто – молчит, – отзывается глухо и пинает лежащего. – Да, Мурат? Где-то больше платят, падла ты такая?
– Нет, – хрипит Мурат. – Сказал уже.
– И типа не повторяешься? – язвит Дима и снова пинает его в живот. К нему подбегает Туман, поддевает носом ладонь, требуя внимания. Зотов машинально гладит его и брезгливо морщится, глядя на свою руку, всю в шерсти. – Ты, – тыкает пальцем в одного из присутствующих в комнате мужчин, – в прихожей пакет, там эта херня, как ее…
– Фурминатор, – сглатывает парень, нервно дернув кадыком.
– Все ты знаешь, – ласково улыбается Зотов, а через секунду приказывает холодно: – Вычеши. На улице. Скотина мохнатая, свали в туман, – ворчит на пса, отталкивая от себя. Наклоняется и вытирает руку о парня, оставляя на его футболке комок шерсти. – Нахера я на это подписался…
– Ты добрый, – просовываю свою руку под его, второй поглаживаю. – И понимаешь, что, если не признается, значит не в чем. Просто расстроился, вот и бесишься.
– Я добрый, слышали? – окидывает взглядом своих подчиненных и каждый из них опускает взгляд, встречаясь с его. – Ни хуя я не добрый, – цедит злобно и пинает парня на полу еще раз, а потом рявкает: – Уберите дебила! Следующий!
– Так ты только размялся, – вздыхает Родион и устраивается в кресле в шаге от меня. – Сколько всего? – посматривает на наручные часы.
– Спешишь? – язвит Зотов.
Боковым зрением вижу, как двое под руки ведут третьего, а вот отреагировать, когда он начинает вырываться – нет. Дима толкает меня, я начинаю падать, замечая, как он тянется к поясу, из-за которого торчит пистолет, но Туманов подрывается чуть раньше и успевает подхватить меня. А потом и вовсе проворачивается вместе со мной и прикрывает своим телом, вжав в пол.
