— О чем вы говорите? — уточнила я, не совсем понимая, почему ювелир меня остановил. Вместо ответа он положил ладонь на пыльную витрину, чуть склонив голову набок и внимательно рассматривая меня своими блеклыми глазами. Выглядело это довольно жутко.
— О кольце с изумрудом, — негромко произнес мужчина, и я рефлекторно сжала руку, вновь почувствовав незримую прохладу червленого серебра. — Оно выбрало вас, а это значит, что уже не сможет выбрать никого другого. Теперь мне его не продать.
Звучала эта невинная фраза зловеще, и я попыталась взять себя в руки, чтобы моя реакция была не столь заметна. Губы растянулись в широкой улыбке, и я постаралась говорить как можно беззаботней:
— К сожалению, сейчас я не могу приобрести его. Может быть, как-то в другой раз, — я легко пожала плечами, прекрасно зная, что никогда больше даже не прикоснусь ни к этому кольцу, ни к любому другому изделию мистера Майнфера. Не то, чтобы я была суеверной или тому подобное, однако призрачная опаска перед ювелиром распространялась и на его работы, а уж при воспоминании о том, что говорил о своих украшениях мужчина, называя их живыми, я и вовсе чувствовала подкатывающую к горлу тошноту.
— Подумайте об этом, мисс Блэквилл, — наставительно произнес старик, по-прежнему гипнотизируя меня тяжелым взглядом. — Вы слишком подходите друг другу, и этого уже не изменить.
Слова эхом отозвались в голове, а улыбка несколько увяла, когда я уловила всю двусмысленность произнесенной фразы. По телу прокатилась вполне отчетливая дрожь, а отсутствие кислорода стало неожиданно острым, заставив меня отступить на шаг ближе к спасительной поскрипывающей двери. Приятное, пусть и жаркое дуновение ветра коснулось лица, я коротко кивнула мистеру Майнферу на прощание, а после решительно толкнула дверь, буквально вывалившись на высокое крыльцо.
Тяжелый взгляд, до последнего сверлящий спину, не давал покоя, и несколько широких шагов, уводящих меня подальше от странной лавки и ее не менее странного владельца, показались мне вечностью. Завернув за угол и на мгновение остановившись у выхода из тихого переулка на шумную улицу, я с силой смежила веки, а потом подняла руку раскрытой ладонью вверх, чувствуя, как пробежалась по коже теплая волна. На ладони заиграли яркие язычки пламени, заставляя почувствовать себя уверенней, и я шумно выдохнула, ощущая, как медленно расслабляется каждая клеточка тела.
Взгляд скользнул по папке с документами, которую я все еще держала в руках, в сознании вспыхнуло мимолетное воспоминание о том, как бережно касались гладких фотографий тонкие, дрожащие пальцы, и я решительно потянулась к своему телефону, набирая знакомый номер. В ухо полетели гудки, почти сразу сменившиеся неясным шумом, а после я услышала негромкий, хрипловатый мужской голос:
— Ты уже закончила? — полюбопытствовал Ник, словно бы ожидающий моего звонка.
— Как ни странно, но да, — невольно обернувшись к узкому переулку и заметив в конце улочки печально знакомую поскрипывающую вывеску, я передернула плечами. — Надеюсь, что и ты уже возвращаешься в Управление. Кажется, у меня появилась зацепка…
========== Часть 10 ==========
Приятная терпкость пряного виски обожгла язык, прокатилась по горлу и отозвалась теплом где-то в груди, заставив на мгновение зажмуриться и дернуть уголком губ, и я медленно откинулась на высокую спинку барного стула, вертя в руках пузатый граненый бокал. Вокруг шумел никогда не спящий бар, через два места от меня методично надиралась парочка патрульных, завершивших свою смену и решивших эффектно превратить вечер пятницы в утро субботы, а я, устроившись в самом неприметном уголке, пыталась хоть как-то расслабиться и помочь гудящей от напряжения голове.
Работа буквально сводила с ума, о сне и отдыхе я уже давным-давно успела забыть, вездесущая, оскорбленная моим длительным отсутствием в семейном особняке maman то и дело обрывала мой телефон, стремясь найти блудную дочь, а любимый шеф, с которым я сегодня столкнулась в лифте и на которого едва не вылила свой n-ный кофе, велел мне убираться с глаз его долой и как следует отдохнуть, потому что «лицо твое страшное, как война». Спорить с Азвилом было глупо, тем более, что организм мне всячески напоминал, что неплохо бы иногда прерываться на сон, и поэтому я, сложив свои документы и отсортировав их по степени важности, покинула Управление.
Мысли постоянно вертелись вокруг нашего дела, общее напряжение не давало покоя, поэтому я решила заглянуть в местный бар перед тем, как отправиться домой. Общий шум не позволял сосредоточиться на каких-то деталях, царящая в помещении прокуренная духота путала мысли, заставляя каждую клеточку тела медленно расслабляться, а прибавьте к этому старый добрый виски со льдом, и вечер пятницы получится не таким уж плохим.
— И что такие люди делают в гордом одиночестве? — послышался насмешливый мужской голос, а вскинув удивленный взгляд, я заметила присевшего на соседний стул улыбчивого шатена. Дерек Миллиган был напарником Валери, их группа последние две недели работала над делом какого-то чокнутого мага-экспериментатора, разгребая последствия учиненного им беспорядка, ребята зашивались, как и мы, и я совсем не удивилась, что в эту пятницу не только мне захотелось выпить. — Где напарника потеряла?
— Кажется, он еще оставался где-то в Управлении, — пожала я плечами, отсалютовав мужчине полупустым бокалом, после чего в пару глотков прикончила его, даже не поморщившись. На ведьм алкоголь действовал совсем не так, как на остальных, пьянели мы очень медленно, а алкоголя нам требовалось куда больше, поэтому пара бокалов для меня большой проблемой не была.
— В последнее время вас редко можно увидеть порознь, — подметил полицейский, заказав себе выпить. Равнодушный бармен сноровисто поставил перед мужчиной бокал с бренди, моментально ретировавшись к другому концу барной стойки, а Дерек довольно цокнул языком, пригубив поданный ему алкоголь. — Кажется, отношения у вас стали лучше?
Губы шатена изогнула хитрая улыбка, заметив которую, я лишь закатила глаза, покачав головой. То, что наши с Ником отношения немного улучшились в связи с проводимым расследованием, не заметил бы только слепой, громкие вопли привычных ссор уже давно перестали привлекать всеобщее внимание, а Азвил пару дней назад поинтересовался, не заболели ли мы случайно. Кажется, тот факт, что мы с брюнетом не пытаемся вцепиться друг другу в глотку, как обычно, здорово пошатнул всеобщую веру в незыблемость некоторых вещей.
Впрочем, если так подумать, и я сама была не совсем уверена в том, что происходит.
Казалось бы, прошло уже два года с тех пор, как мы начали работать вместе, но еще никогда все это не было так просто. Я уже не помнила, когда привычные ссоры сменились размеренными, чуть усталыми разговорами, я не помнила, когда испепеляющие взгляды сменились согласными, молчаливыми кивками по тем или иным вопросам, и не помнила, когда язвительные оскорбления и мелкие подлянки превратились в подбадривающие слова и неосознанно приносимые друг другу стаканчики с кофе. Работая круглые сутки над делом и света белого вокруг не видя, мы оба нуждались в поддержке, и в такие моменты совсем не казалось странным, что эта самая поддержка исходит от человека, которого всего пару дней назад на этом месте и представить было невозможно.
И то, как для других это могло выглядеть со стороны…
Сейчас думать об этом не хотелось.
— Кажется, это не должно тебя касаться, — тем же тоном ответила я, приняв из рук бармена новую порцию виски и сделав большой глоток. Терпкая вязкость вновь оплела язык, заставив шумно выдохнуть, и я растерянно скользнула взглядом по забитому полицейскими помещению. Из-за густого сигаретного смога, клубящегося в воздухе, неприятно резало глаза, от чего они начинали слезиться, а веки притягивались, как разноименные полюса магнита. Меня отчаянно клонило в сон, и я с приглушенным стоном выровнялась на своем стуле, чувствуя, как неприятно ноет спина. От долгого сидения в неудобном кресле все мышцы казались просто каменными, и безумно болели.
