которое бьется внутри нее.
– Позвольте мне избавить тебя от любых представлений, которые ты можешь иметь об Адаме. – Она встает и вытаскивает дубинку.
– У меня нет никаких представлений. – Я держу спину прямо, хотя страх превращает мои мысли в кисель.
– Неправильно. Ты снова врешь. Она обходит стол и указывает на его гладкую, идеальную поверхность.
– Положи сюда руку.
Я не двигаюсь.
– Адам сказал, что если вы меня накажете за…
В моих глазах вспыхивает молния, и я не понимаю, что произошло. Я откидываюсь на спинку стула и хватаюсь рукой на больное ухо. Мои пальцы мокрые. Она ударила меня там, разбив мне ухо.
– Положи руку на стол, Далила, или в следующий раз я сломаю тебе нос.
Дрожа, я кладу окровавленную руку ей на стол. Она использует дубинку, чтобы отделить мой мизинец от остальных.
– Что произошло между вами? Я хочу знать каждое слово, которое он сказал тебе.
– Он ничего не сказал.
– Лжешь!
Я вздрагиваю, когда она поднимает дубинку.
– Еще один шанс сказать мне правду.
По моим щекам текут слезы, хотя я стараюсь не плакать. Я качаю головой.
Удар. Я кричу, когда она с силой бьет дубинкой. Я отдергиваю руку, адская боль поднимается вверх по руке. Я не могу смотреть на свой палец. Мне не нужно; я знаю, что он сломан.
Она обходит вокруг своего стола и возится с пультом под экранами телевизоров. Я с трудом могу видеть ее сквозь слезы.
– Это, – шипит она. – Расскажи мне об этом!
Она направляет свою дубинку на экран, где камера запечатлела кусок моей спины напротив дверного косяка ванной, рука Адама едва видна на моей заднице.
– Думаешь, я не знаю, что ты за блудница? Это оно? – Она спешит обратно вокруг стола. – Протяни руку.
Я качаю головой и скрещиваю руки на животе, пряча раненую руку от нее.
– Я сказала, протяни руку! – Она дергает меня за локоть, пытаясь освободить мою руку.
Я отклоняюсь от нее и наклоняю голову, когда она впивается в меня ногтями, дикое животное, ищущее мои самые нежные части.
Звонок.
Удар.
Дубинка падает мне на плечо, и боль заставляет меня кричать еще громче. Должно быть, она размахнулась изо всех сил.
Мой разум замыкается, я забываю про свою миссию, остается лишь потребность в выживании. Побег. Я должен бежать. Я заберу у нее дубинку и сбегу. Я готовлюсь к нападению.
Джорджия.
Я прихожу в себя. Я не могу бежать. Я не буду.
Снова раздается звонок.
Она отходит, ее животная ярость отступает.
Я смотрю на нее сквозь волосы. Она поправляет юбку и убирает распущенные волосы обратно в свою черную одежду. Глубоко вздохнув, она принимает безмятежное выражение, затем нажимает кнопку под краем стола.
Воздух в комнате меняется, и легкий скрип открывающейся двери заставляет меня сжаться.
– Я слышала крики. – Голос Абигейл доносится из-за моей спины. – Хотела убедиться, что все в порядке.
– У нас все в порядке. – Голос Старшей спокоен. – Тебе не следовало перебивать.
Я поворачиваюсь и ловлю взгляд Абигейл, молча умоляя ее вытащить меня отсюда.
Она складывает руки перед юбкой.
– Я думаю, что с нее достаточно.
– Здесь только я могу решать, когда достаточно.
Я с ужасом жду, что Эбигейл подчинится. К моему удивлению, она не двигается с места.
– У Пророка есть свои пределы. Даже для тебя. У него есть двенадцать девушек, которые помогают ему исполнять волю Бога. Если ты заберешь кого-то из них или заставишь ее не выполнить его желания, он не оценит этого.
– Не угрожай мне Пророком. – Глаза Старшей сужаются, и она водит дубинкой по ладони. – Он назначил меня главной. Я Старшая Сестра. Ты не что иное, как старая вонючая карга. Пророк был слишком добр, чтобы отвергнуть тебя, поэтому он послал тебя сюда, чтобы быть обузой для всех нас. Я уже наполовину склонна попросить его отправить тебя куда-нибудь еще. Может, в дом Священника.
– О, ты могла бы отправить меня туда. – Абигейл подходит ближе, и я отчетливо ощущая исходящую от нее опасность. – Ты, конечно, могла бы. Но когда я выйду, я сразу вернусь к тебе. И не было бы ничего ни на небе, ни на земле, что могло бы помешать мне отплатить тебе тем же. – Она подходит ближе, ее голос звучит ровно. – Теперь ты либо позволишь этой девушке уйти со мной, и мы забудем эту глупость, либо я сообщу Пророку о твоих ночных прогулках.
Старшая Сестра ахает:
– Что?
– Ты слышала меня. – Абигайль подходит ко мне и кладет руку мне на плечо.
Я хнычу от боли, но не смею жаловаться.
– Вставай, Далила. Собирайся.
Грейс держится одной рукой за стол.
– Откуда ты узнала о…
– Я многое знаю. – Абигейл помогает мне встать. – А поездка в дом священника будет самым быстрым способом развязать мне язык.
Я отступаю от Грейс, отказываясь повернуться к ней спиной. Она переключает свое внимание с Абигейл на меня, и я чувствую, как ярость вытекает из нее, как сырость из разбитого танкера. Это еще не конец. Ей не нужно произносить эти слова – я чувствую их глубоко нутром.
Как только мы выходим в коридор, Абигейл закрывает дверь. Наконец-то я снова могу дышать. Если бы я провела еще одну минуту с Грейс, я бы ошиблась. Пыталась сбежать. Но это то, что делают животные, когда попадают в ловушку.
Абигейл торопливо выводит меня в главный коридор к спальням. Все остальные по-прежнему в тренировочном зале. Из моего горла вырывается сдавленный смех.
Абигейл выгибает бровь.
– Это просто… – Я вздрагиваю от боли в пальце. – Я подумала: «По крайней мере, я не разозлилась».
– Тебе было бы лучше. Что она сломала, кроме уха и пальца? – Абигейл проталкивает меня в спальню.
– Она ударила меня в плечо, но я думаю, что это просто синяк.
– Сядь и разденься. – Она указывает на мою кровать и исчезает за дверью.
Я опускаюсь и смотрю в камеру. Грейс смотрит. Я чувствую это. По крайней мере, звука нет. Это одна вещь, которую я обнаружил в ее кабинете ужасов. Ни в одной прямой трансляции не было звука. С усилием стягиваю платье через голову, стараясь не задеть палец. Он уже раздулся вдвое, кожа тугая, как оболочка колбасы. Я раскачиваюсь взад и вперед – все, что может отвлечь от нарастающей боли в руке.
Абигейл возвращается с черной сумкой.
– Дай мне сначала увидеть палец.
– Он не выглядит кривым. Может, она не сломала?
Прядь железно-серых волос падает ей на висок.
– Все нормально. Но ей удалось перебить кровеносные сосуды у
