– Думаю, ваша супруга не питала к ней нежных чувств, – напомнила Катя.
– Да уж, еще одна свая, забитая в мой мозг. Первая – вина. Вторая – подозрения. Мне пришлось тайно допрашивать собственного восьмилетнего сына, чтобы убедиться, что мама ночевала дома. Бред! Конечно, она на это не способна. Она учительница младших классов, а не изготовитель зажигательной смеси. Но ревность очень ее изменила. Жена стала рыться в моих карманах, подслушивать разговоры, проверять алиби. Однажды я услышал, как она советуется с подругой, не нанять ли кого-нибудь для слежки. Бред! Если бы я знал об этих сваях заранее, я бы заморозил строительство наших отношений с Леной на нулевом цикле.
Эх, жаль, что Катя не записала эту беседу, могла бы выпустить диск «Железобетонные последствия измены». Не исключено, выстроилась бы очередь из дам, желающих приобрести «антипособие по неверности» для своих мужчин. А первый экземпляр Катя, конечно, презентовала бы господину Горчакову.
Пусть послушает на досуге. И поймет, что постель – не подворотня, чтобы через нее шмыгали все кому не лень. А если все-таки шмыгают, то попадают в тупик…
Катя опоздала на работу с чувством выполненного долга. Да, на след маньяка она не вышла и заявить следователю «Отстаньте от меня, подозревайте его» не получится. Конечно, она не сыщик. Однако и не посторонняя. Она должна быть в курсе этого расследования и будет.
Правда, согласно штатному расписанию у нее совсем другие обязанности. У фирмы «Горчаков и партнеры» новый клиент. Валерия Суровцева ввела Катю в курс дела. Жена известного боксера заявляет, что муж отрабатывал свой знаменитый удар на ней, поэтому она требует развода и миллион долларов за страдания. Спортсмен же утверждает, что из женщин бил только маму, да и то лишь толкаясь во внутриутробном периоде, что является свидетельством жизнеспособности плода, а не агрессивного поведения. А если посчитать количество его медалей плюс значок члена известной политической партии, то супруге лучше самой отдать все золото и бриллианты, которые он ей подарил за пять лет совместной жизни, и уехать к маме в Саратов.
Кате предстояло обзвонить с десяток друзей пары, чтобы понять, на чьей стороне будут свидетели. Но сначала требовалось отыскать таксиста, который неделю назад подвозил супругов из ресторана домой и не мог не заметить, что боксер нарушил спортивный режим, перебрал спиртного и попытался исполнить свой супружеский долг прямо на заднем сиденье автомобиля.
Как Катя и предполагала, у ресторана дежурили одни и те же водители. Однако выяснить их координаты оказалось не так-то просто. У адвокатов, в отличие от прокуроров, нет заветных корочек, которыми можно помахать перед носом, чтобы развязать собеседнику язык. Пришлось идти на хитрость: перевоплотиться в Алису Островскую, немного высокомерную, немного истеричную. Катя заявила администрации ресторана, что потеряла в такси сережку, стоящую баснословных денег, и, если ей не дадут сотовый человека, который подвозил такого-то числа мужчину и женщину от ресторана по такому-то адресу, она будет жаловаться напрямую министру транспорта.
Ее вежливо попросили перезвонить через час, обещая решить все вопросы. И действительно, через час ей продиктовали телефон таксиста. Она позвонила и обрадовала его, что сережку искать не надо и выплачивать ее стоимость тоже не придется, нужно всего лишь рассказать о колоритных пассажирах. Таксист вздохнул с явным облегчением и подтвердил неадекватное поведение боксера. Оставалось надеяться, что на суде он от своих слов не откажется…
Вечером в метро на Катины плечи, как бревна на субботнике, навалилась усталость. Опять слишком много всего случилось за день. Грохот вагонов казался особенно громким. Толпа людей особенно тесной. Катя смогла выпрямить спину и вздохнуть с облегчением, только вынырнув на улицу на Маяковке и про себя поздоровавшись с бронзовым поэтом. Потому что хороший был поэт. Знал вкус любви и вкус измен. Потом она прошла мимо дома писателя, который был еще лучше и знал еще больше. Ну и пришла к себе.
От Патриарших веяло покоем, прохладой, то ли дождем, то ли туманом. Катя в который уже раз порадовалась, что ей досталась квартира именно здесь. Еще недавно в своем Подмосковье она даже мечтать об этом не смела. А теперь просто живет с видом на те самые липы и скамейки.
В первый раз за сегодняшний день, да и за вчерашний тоже (ночь не в счет), стало хорошо. Или хотя бы неплохо. Без допросов, пепелищ, непонимания и безутешности. Без мужчин, которые бесцеремонно бьют женщин. И без женщин, которые бесцеремонно шныряют по подворотням…
Катя поняла, что ее аппетит наконец-то дезертировал, когда на ужин не захотела ничего, кроме овощного салата. Она его приготовила, но съесть не успела. В дверь позвонили. Гостей она не ждала. Тем более Светика. Они даже на работе сегодня ограничились дежурными фразами:
– Кэт, как командировка? Алекс, естественно, снял там себе какую-нибудь Хозяйку Медной горы. И конечно, не на фотоаппарат снял.
– Естественно…
Но на пороге сейчас стояла именно Светик. Радостная, возбужденная, гламурная. И абсолютно не дежурная.
– Привет! Ты просто обязана меня спасти. Вопрос жизни и смерти!
– Господи, что?
– Ты должна пойти со мной. Прямо сейчас!
– Куда?! – испугалась Катя.
Почему-то ей представился длинный больничный коридор, белые халаты и сложные приборы. Конечно, она готова пойти прямо сейчас. Поддерживать не только морально, но и за руку. Хотя вообще-то Светик слишком хорошо выглядела, чтобы сдавать анализы и бояться худшего.
– Мы идем в гости к твоему соседу! – провозгласила красотка, которая не собиралась жаловаться на здоровье.
– Куда?! – повторила Катя, сделав вид, что живет в лесу, в землянке и соседи ее разве что белки да синицы.
– К Горчакову мы идем, не тормози! – потребовала Света.
– Зачем?
– Потому что у них там вечеринка. Мне Валерия проболталась.
– Но нас-то туда не приглашали.
– Вот-вот, – горестно вздохнула блондинка. – Но там будет этот американский миллионер. Это мой шанс, понимаешь?
– Не совсем.
– Ну что тут непонятного? Я хочу за него замуж. Естественное женское желание. В отечественных производителях я разочаровалась. Они так боятся дележки имущества, что не имеют либо имущества, либо жен. Достаточно вспомнить Горчакова. Сколько времени я с ним потеряла. Этот пинг-понг из измен: он мне, я ему. И никакого утешительного приза в виде штампа в паспорте. Правда, ухлестывает тут за мной один с серьезными намерениями. Но ему шестьдесят четыре года. Куда это годится? И был бы у него хотя бы сын, я могла бы как-то переориентироваться. Но там две дочери от первого брака. Настолько переориентироваться я, конечно, не смогу. Или было бы ему хотя бы восемьдесят четыре, чтобы недолго мучиться. Но нет. Там никаких шансов. А тут у тебя за стенкой Тимур Нархов из Америки. Перспективный ученый. Настоящий мачо. Богатый холостяк. Кстати, в Штатах семейные ценности не пустой звук. Судьи не церемонятся с мужьями при разводе. А за супружескую измену кое-кого чуть из президентов не выгнали. Думаю, эта страна меня устраивает…
