У Лили начала ныть поясница, а за нею и вся спина, лопатки свело судорогой. Громадная лапища Сомса еще крепче сжала ее ладонь. Девушка поморщилась, но решила перетерпеть: ей показалось, что он собирается вот-вот подняться с колен.
Увы, она ошиблась.
– О Боже, Ты источник мудрости и силы, – провозгласил Соме, после чего перечисление ее прегрешений возобновилось.
Время от времени он останавливался, и в душе у нее вспыхивала надежда, что это уже конец, но всякий раз он вновь начинал с самого начала с неослабевающей силой, приводившей ее в замешательство. Вот часы на каминной полке пробили два. Наконец Лили поняла, что еще минута стояния на коленях, и ее кости просто не выдержат. Она испугалась, что вот-вот расплачется. В конце одной из затянувшихся пауз, прежде чем Соме успел выговорить что-то еще, помимо “Услышь нас, о Всемогущий…”, девушка выдернула руки из вспотевших от усердия ладоней отца и сына и, с трудом разминая затекшие ноги, поднялась с колен.
– Прошу прощения, но все это бесполезно! Она прижала саднящую от ожога руку к груди, стараясь удержать слезы смущения, досады и боли. Оба они подняли к ней лица с совершенно одинаковым ошеломленным выражением, а Лили сделала шаг назад, чтобы быть от них подальше.
– Мне очень жаль, но это невозможно. Я не могу выйти за вас замуж, Льюис: я не люблю вас, а вы не любите меня. Прошу вас, постарайтесь понять: ни к одному из вас я не хотела бы проявить неуважение, и.., и уж тем более по отношению к Господу. Но видение было вам, кузен Роджер, а не мне, и никакие наши молитвы не в силах этого изменить.
Отец и сын медленно распрямили ноги, по-прежнему не сводя с нее глаз, и Лили ощутила необходимость продолжить свои объяснения.
– Как служители церкви, вы знаете, что брак есть священный союз: в него нельзя вступать легкомысленно, не взвесив все заранее. И разве вы не согласны со мною в том, что между мужчиной и женщиной должно быть как можно больше общего, если им предстоит столь ответственный совместный шаг? Но меня с Льюисом, помимо уважения, надеюсь, взаимного, ничто больше…
– Льюис, выйди из комнаты и оставь меня наедине с Лили.
Лили широко раскрыла глаза от удивления. Даже Льюис казался огорошенным, но после минутного колебания повиновался и закрыл за собою дверь.
Соме повернулся к ней. Лили ощутила всю силу его воли, направленную на нее, и постаралась встретить ее стойко. Мысль о Давиде и Голиафе пронеслась у нее в голове. Вообще-то библейские притчи нечасто приходили ей на ум, но сегодня выдался на редкость удачный для них день. Взгляд ее остановился на золотой булавке с бриллиантом, утонувшей в пене белоснежных кружев жабо Сомса. Несуразность этого украшения помогала ей видеть в нем обычного человека, а не живое воплощение Гласа Божьего, и Лили решила, что эта мысль поможет ей одержать победу в предстоящем поединке.
Наконец Соме заговорил, его голос зазвучал тихо, даже обыденно, и это придавало словам кузена особенно зловещий смысл.
– Ты должна выйти замуж за Льюиса, Лили. Такова воля Божья. Если ты откажешься, тебе придется об этом пожалеть, об этом я позабочусь. Такова жизнь.
Лили сразу почувствовала угрозу.
– Что же вы собираетесь делать? – спросила она, непроизвольно вытягивая руки по швам под его пристальным взглядом.
– Даю тебе последний шанс. Ты выйдешь замуж за моего сына?
– Прошу вас…
– Ты выйдешь за него замуж? Она с трудом перевела дух, стараясь не дрогнуть под его грозным взором.
– Я не могу, – тихо ответила Лили.
Не сводя с нее глаз, Соме сунул руку в карман жилета. Тысяча зловещих предположений пронеслась у нее в голове, пока он доставал плоский кожаный бумажник и вытаскивал оттуда всю имевшуюся внутри наличность – толстую пачку банкнот.
– Вам не удастся меня подкупить! Я не возьму денег, – возмутилась Лили.
Он усмехнулся холодно и загадочно, потом, склонившись над каминной решеткой, принялся шевелить кочергой тлеющие угли, чтобы они разгорелись пожарче, и наконец, пока Лили следила за ним, открыв от изумления рот, бросил в огонь всю пачку. Она тотчас же задымилась.
– Перестаньте, что вы?.. Ваши деньги! Преподобный Соме, что вы наделали?
Девушка в ужасе подскочила к камину. Банкноты, лежавшие в самой середке, еще не занялись, может, ей удастся их спасти? Но он подтолкнул их кочергой, и они вспыхнули ярким пламенем. А потом ничего не осталось, даже пепла. Лили смотрела, не веря собственным глазам.
– Льюис!
Почти тотчас же дверь, ведущая в холл, отворилась, и ее младший кузен вошел в комнату.
– Да, отец?
– Пойди позови констебля. Лили украла все мои деньги. Больше семидесяти фунтов.
Льюис не тронулся с места; судя по виду, он был поражен не меньше, чем сама Лили.
– Но, отец… Разве это возможно? Вы уверены?
– Я совершенно точно знаю, что это она. Сегодня утром я оставил бумажник на каминной полке. Он пуст – вот погляди. Здесь никого, кроме нас, не было, значит, это она, больше некому.
Лили и Льюис заговорили одновременно.
– Ступай! – громовым голосом приказал Соме, заглушая всяческие возражения. Льюис повернулся и вышел.
"Это ужасный сон, – подумала Лили, услыхав, как открылась и вновь закрылась входная дверь. – Этого не может быть”.
Соме сделал несколько шагов и встал между нею и дверью.
– Вот теперь самое время переменить решение, Лили. Если ты это сделаешь, я просто скажу констеблю, что ошибся.
– Вы не посмеете!
– В противном случае я велю ему посадить тебя в колодки. Он выполнит приказ незамедлительно, одного моего слова будет довольно. И если по окончании суда тебя посадят в тюрьму или сошлют на каторгу, считай, что тебе повезло. Скорее всего тебя повесят.
– Это и есть воля Божья?! – вскричала Лили. Возмущение в ее душе победило страх. – Да вы с ума сошли!
– Это и есть воля Божья. Покайся, Лили Трихарн. Гордыня и тщеславие суть грехи твои тяжкие, за них душе твоей суждено вечно гореть в аду! – Его глаза сверкали, брызги слюны разлетались изо рта при каждом слове. – Покайся! На колени! Моли Бога о пощаде.
Прежде чем она успела сделать хоть шаг, он схватил ее за плечи и силой заставил снова встать на колени, а следом за нею и сам плюхнулся на пол, крепко держа ее за руки, и начал молиться.
Теперь в его голосе слышалось настоящее бешенство, слова превратились в завывания. Лили изо всех сил пыталась высвободить свои руки, но Соме их не отпускал. Ни о чем больше не думая, действуя по наитию, она впилась зубами в тыльную часть одной из здоровенных лапищ. Он прорычал ругательство и разжал руку. Ей удалось встать на ноги и распрямиться, но его пальцы, точно змеи, обвились вокруг ее лодыжки. Он резко дернул, и она упала прямо на него. Когда Лили закричала, Соме зажал ей рот широкой, как лопата, ладонью, и ей опять пришлось пустить в ход зубы. Он отдернул руку, а она, извернувшись, уперлась ему в грудь обеими руками и оттолкнула что было силы. Толчок застал Сомса в неустойчивом положении, пока он поднимался с пола. Проповедник покачнулся и рухнул, с глухим стуком ударившись о каминную полку. Лили поняла, что это и есть путь к спасению, вскочила на ноги и бросилась к двери.
