По прошествии должного времени стало ясно, что пара ожидает ребенка. Сквайр Норманн даже не сомневался, что это будет мальчик и наследник, так что супруга, нежно любившая его, не посмела высказать ни малейшего намека на то, что, возможно, это будет все-таки девочка. Она опасалась, что будущего отца разочаровало бы любое сомнение в его твердой надежде. В итоге она так ничего мужу и не сказала. В конце концов, она ведь и сама не знала, кто родится: мальчик или девочка, шансы были равными. Посторонних сквайр и слушать не хотел, так что идея о рождении наследника глубоко укоренилась в его сознании. Ведь ему хотелось сына! Имя было выбрано заранее: вот уже несколько веков все сквайры Норманстенда носили имя Стивен, об этом свидетельствовали документы. Естественно, ожидаемый наследник тоже станет Стивеном.
Как все мужчины средних лет, женившиеся на молодых девушках, он стремился все время быть рядом с супругой. Ожидание сына и приятное общество милой Маргарет создавали вокруг сквайра безмятежную обстановку, и Норманн целиком погрузился в нее, словно в сладкий сон.
Когда же вместо сына на свет неожиданно появилась дочь, доктор и акушерка, прекрасно осведомленные о настроении хозяина дома, в первую минуту даже матери не решились сообщить, какого пола ребенок. Миссис Норманн была очень слаба, и доктор решил, что волновать ее не стоит. А вдруг мужу не удастся скрыть разочарование, и это глубоко огорчит ее и повредит здоровью роженицы? Так что доктор прошел в кабинет, где ждал вестей сквайр, чтобы поговорить с ним наедине.
– Ну что же, сквайр, поздравляю вас с рождением ребенка!
Норманн, конечно, удивился выбору слова «ребенок», но в этот момент больше беспокоился о здоровье любимой жены.
– Как она, доктор? Она в порядке?
Доктор вздохнул с некоторым облегчением. Такой вопрос несколько упрощал его задачу. Он продолжил с большей уверенностью:
– Она в порядке, хотя роды были непростыми. Пока я еще не спокоен за ее здоровье. Она слаба. Ее ничто не должно расстраивать.
Реакция сквайра была немедленной:
– Ничто не расстроит ее! А теперь расскажите: как мой сын? – последнее слово Норманн произнес с гордостью и смущением.
– У вас не сын, а дочь!
В комнате воцарилась тишина. Сквайр Норманн не произнес ни слова, но его правая ладонь, лежавшая на письменном столе, сжалась так плотно, что костяшки пальцев побелели, а вены набухли. Наконец, после долгой паузы, он произнес:
– И что же она, моя дочь, в порядке?
Доктор поспешил с ободряющим ответом:
– Она великолепна! Никогда в жизни не видел такого прекрасного ребенка. Она станет для вас гордостью и утешением!
– А что думает по этому поводу ее мать? – спросил сквайр. – Полагаю, она гордится ею?
– Она пока не знает, что это девочка. Я решил, что надо сперва поговорить с вами.
– Почему?
– Потому… потому что… Норманн, друг мой, но вы ведь знаете, почему! Вы всем сердцем ждали сына, вероятно, ваша супруга, молодая мать, может бояться вашего разочарования. Я подумал, что правильнее будет, если вы сами ей сообщите об этом, чтобы вы заверили ее, как счастливы рождением дочери.
Сквайр пристально взглянул на доктора.
– Благодарю вас, мой старый друг, мой добрый друг! Вы очень заботливы. Когда я смогу увидеть ее?
– Ей надо бы отдохнуть, но, учитывая все волнение, полагаю, не стоит откладывать. Она не успокоится, пока не увидит вас.
Норманну понадобилась вся любовь и много душевных сил, чтобы исполнить свой долг. Он склонился, нежно поцеловал жену и с заметной дрожью в голосе сказал:
– Где моя дорогая дочь, я хочу взять ее на руки, – сказал он.
На мгновение сердце матери мучительно сжалось в тревоге, что супруг ее разочарован, но его нежность и радость принесли женщине облегчение. Лицо Маргарет порозовело от удовольствия, она притянула его голову и поцеловала мужа в ответ.
– О, дорогой мой, я так счастлива, что ты доволен!
Акушерка принесла девочку и положила ее на руки отца. Удерживая малышку на одной руке, другой он сжал запястье жены, одновременно целуя бровку девочки.
Доктор мягким жестом дал ему знак, что роженице пора дать отдых. Сквайр покинул комнату, оглянувшись на пороге, чтобы еще раз улыбнуться жене.
После ужина он обсуждал с доктором разные темы, а потом внезапно спросил:
– Я полагаю, доктор, что пол первого ребенка не указывает на то, что другие дети будут того же пола?
– Конечно, нет! Иначе как бы в одной семье рождались братья и сестры. Друг мой, не стоит заглядывать так далеко. Ваша жена сейчас очень слаба. Я не вполне спокоен, и в ближайшие дни ее состояние может меняться.
Сквайр в тревоге вскочил со стула:
– Тогда чего же мы ждем? Что надо делать? Мы должны оказать ей всю возможную помощь, найти лучших на свете консультантов.
Доктор поднял руку, пытаясь остановить его.
– Пока ничего нельзя сделать. Надо просто ждать.
– Но мы должны быть готовы действовать, если ваши страхи оправдаются! Кто в Лондоне считается лучшим специалистом по таким делам?
Доктор назвал ему пару имен, и уже несколько минут спустя конный посланник скакал в Норчестер, к ближайшему телеграфу. Он должен был отправить обращение к столичным врачам и позаботиться о железнодорожных билетах для них. Тем временем доктор отправился проведать роженицу. Вернулся он бледный и взволнованный. Сердце Норманна упало, когда тот сказал:
– Ей стало хуже! Теперь я очень встревожен. Не уверен, что ей хватит сил дождаться утра.
Сквайр издал стон и с трудом проговорил:
– Могу я видеть ее?
– Пока не стоит, она уснула. Возможно, сон придаст ей сил. Но если нет…
– Если нет? – голос сквайра совершенно изменился.
– В таком случае я немедленно позову вас! – заверил его доктор, прежде чем вернуться к пациентке.
Оставшись в одиночестве, сквайр опустился на колени, закрыл лицо руками. Широкие плечи его согнулись от горя.
Прошло больше часа, прежде чем он услышал за дверью торопливые шаги. Сквайр буквально рванулся к двери.
– Ну?
– Вам стоит пойти со мной.
– Ей лучше?
– Увы, нет. Боюсь, ей остается не много. Возьмите себя в руки, друг мой! Да пребудет с вами Господь в эти горькие часы. Все, что вы можете теперь, это сделать ее последние мгновения счастливыми.
– Да-да, конечно, – голос сквайра внезапно стал удивительно спокойным, так что доктор оглянулся в недоумении и тревоге.
Когда они вошли в комнату, Маргарет дремала. Потом глаза ее открылись, она увидела у постели мужа и улыбнулась бескровными губами. Она протянула к нему руку, и он поспешил склониться к ней, опустил голову на подушку, рядом с ее лицом. Он ласково обнял жену, словно его сильные руки могли защитить ее от беды. Маргарет заговорила – тихо, с трудом переводя дыхание. Каждое слово давалось ей с большим трудом.
