— Пива?! — Мидж долго смотрит на меня и начинает хохотать. Смех становится все громче, так что ей даже приходится войти в палату и закрыть за собой дверь, чтобы не разбудить других пациентов. Ее так и корчит от смеха. — Так речь идет о кружке пива, и все? О несчастной кружке пива? И тогда вы успокоитесь?
Я бросаю на нее умоляющий взгляд.
Мидж открывает дверь, останавливается на секунду и, продолжая смеяться, бросает через плечо:
— Светлый «Будвайзер» устроит?
— Готов любому порвать глотку за банку светлого «Будвайзера».
Пиво оказалось таким холодным, что пальцы чуть не примерзли к банке. Интересно, кто из сестер поставил его в холодильник? Одним глотком я вытянул сразу половину банки, а Мидж все стояла у кровати и смотрела на меня.
— Надеюсь, от сочетания пива с лекарствами вас не стошнит. Ну а теперь хватит. Мужчинам верить нельзя, особенно когда дело доходит до пива.
— Не припомню уж, когда пил пиво в последний раз, — говорю я, слизывая пену с губ. — Спасибо тебе, теперь совсем другое дело. — Я испускаю благодарный вздох и делаю небольшой глоток, понимая, что еще одной банки мне не дождаться. По крайней мере, страх перед ночным кошмаром вновь ушел куда-то на глубину, а у меня осталось еще несколько глотков. Я ставлю банку на живот.
Мидж подходит ближе и считает мне пульс.
— Мой сосед, мистер Ковальский, поливает мои растения, когда я отсутствую по какой-нибудь причине. И пыль стирает. Он водопроводчик, давно уже на пенсии, лет ему сейчас больше, чем краске на стене дома моей двоюродной бабки Сильвии. Зато здоров как бык. Джеймс Куинлан — агент ФБР и молится на свои африканские фиалки. Жена его все мечтает о том дне, когда проснется, а цветы у нее прямо на кровати. Ох, Мидж, как же хочется домой!
Мидж слегка прикасается ладонью к моей щеке.
— Прекрасно понимаю вас, Мак. Теперь уж недолго. Пульс у вас отличный, и с давлением все в порядке. Ну все, пора спать. Тошноты не чувствуете?
Я делаю последний глоток, задерживаю жидкость в горле и широко улыбаюсь:
— Все отлично, Мидж. Я твой должник.
— Не беспокойтесь, как-нибудь непременно вспомню ваше обещание. Готова взять цветами, они у вас, судя по всему, великолепные. Так как, прислать миссис Лютер?
Я только вздыхаю, и Мидж уходит, шутливо посылая мне с порога воздушный поцелуй. В следующий миг передо мной возникает лицо Джилли.
— Надо собраться. Мак, — негромко говорю я себе, глядя в окно, выходящее на почти пустую стоянку. — Ладно. Скажи это вслух. Может, Джилли попала в беду?
Да нет, ерунда. Знаю, что ерунда.
Я так и не уснул — мне было слишком страшно. Захотелось еще пива. В четыре утра заглянула Мидж и, нахмурившись, заставила меня проглотить снотворное.
По крайней мере, в ближайшие три часа мне ничего не снится, а потом появляется малый со склянками для переливания крови, встряхивает меня за больное плечо и всаживает иглу в вену, не переставая при этом повторять, что сейчас, на пороге нового тысячелетия, когда вот-вот выйдут из строя все компьютеры, он непременно поедет в Монтану, где купит генератор и винтовку. Туго затягивая мне бинтом руку в локтевом сгибе, он продолжает болтать, а потом, насвистывая, вывозит из палаты свою пыточную тележку. Его зовут Тодом, и он из тех, кого, насколько мне известно, эскулапы называют садистами по вызову.
В десять утра терпение мое иссякает окончательно, и я набираю номер Джилли в Эджертоне. На втором звонке трубку берет ее муж Пол.
— Джилли, — говорю я и чувствую, что голос мой дрожит. — Пол, как там Джилли? Молчание.
— Пол?
Слышу прерывистое дыхание.
— Она в коме. Мак.
В желудке что-то оседает, словно разворачивают пакет, содержимое которого мне уже известно. Ощущение ужасное, но удивления нет.
— Она выживет? — Я начинаю молиться про себя. Слышно, как Пол возится с телефонным проводом, наверное, крутит его в ладони. Наконец он глухо произносит:
— Никто не рискует ничего обещать, Мак. Ей сделали томографию мозга: говорят, серьезных повреждений нет, лишь небольшое кровотечение да опухоль. Доктора только руками разводят. В общем, нам остается лишь ждать. Просто ужасный год: сначала тебя рвет на куски в каком-то Богом забытом месте, а теперь вот Джилли попадает в эту идиотскую аварию.
— А что, собственно, случилось? Но ответ я уже знаю и сам.
— Вчера, сразу после полуночи, она врезалась на машине в скалу. Ехала на новом «порше», том самом, что я подарил ей на Рождество. Если бы мимо не проезжала патрульная машина, она бы сейчас была мертва. Полицейский все видел: говорит, похоже на то, что она отпустила руль, машина протаранила ограждение и свалилась в воду. Глубина там футов пятнадцать, не больше. Фары, слава Богу, не потухли, и окно со стороны водителя было открыто, так что полицейскому с первой же попытки удалось вытащить ее из машины. Даже понять нельзя, как у него это получилось, да и как она осталась жива — тоже. Позвоню сразу, как только что-нибудь выяснится, обязательно. Ну а ты-то — ты как? Лучше?
— Да, гораздо лучше, Спасибо, Пол, держи меня в курсе, ладно?
Я медленно опускаю трубку. Полу явно не по себе — он даже не удивился, как это я позвонил ему в семь утра, всего через несколько часов после аварии, и спросил именно про Джилли. Наверняка через какое-то время он перезвонит мне, но я даже понятия не имею, что скажу ему.
— Господи, Мак, почему не в кровати? Врачи не велели тебе вставать, а ты… Только посмотри на себя — в гроб и то краше кладут.
Лейси Сэвич, а для избранных друзей просто Шерлок, уперлась мне в грудь руками и начала потихоньку подталкивать меня к кровати. Вот ведь досада — к тому времени, как она появилась, я уже влез в джинсы и сейчас с трудом натягивал на себя рубаху с длинными рукавами.
— Назад, назад. Мак, никуда ты не пойдешь. — Пытаясь вернуть меня на место, Шерлок удвоила усилия. Но я и на сантиметр с места не сдвинулся.
— Прекрати, дорогая, я совершенно здоров. Пусти, мне совсем не нравится, что ты трешься о мою голую руку — я еще душ не принял.
— Ничего ты не здоров, и никуда идти тебе не светит, по крайней мере, пока ты не сядешь и не объяснишь, что, собственно, происходит.
— Ладно-ладно, сажусь. — По правде говоря, я и сам уже собрался это сделать, так как мне надо было экономить силы.
Несгибаемая Шерлок на самом деле всего лишь невысокая женщина с пышной копной рыжих волос, прихваченных на затылке золотой заколкой; у нее белоснежная кожа и неотразимая улыбка. Но уж если она злится на что-нибудь, то становится чистой мегерой, железо будет грызть. Мы с ней пришли в Бюро одновременно два года назад.
Шерлок приняла на себя большую часть моего веса, и мы, слегка покачиваясь из стороны в сторону, добрели до кресла. Усаживаясь, я с улыбкой посмотрел на свою благодетельницу, вспоминая, как мы лазали по канату на последнем академическом экзамене по физподготовке. Мне казалось тогда, что она так и не доберется до верха, и я, стоя рядом, всячески подначивал ее, обзывая разными обидными именами, пока, наконец, она не справилась с заданием. Да, мускулами Шерлок похвастать не могла, но у нее было кое-что получше — сильный характер и доброе сердце, и она относилась ко мне куда мягче, чем я того заслуживал.
