– Мисс Спенсер, – произнес тот, вставая с дивана: явный техасский акцент придавал его речи очарование. – Мне очень жаль, что заставил вас столько ждать! Вы проделали весь этот путь только ради меня, а я оставил вас, занявшись бумажными делами. У вас, наверно, остыл весь энтузиазм. Питер, почему ты не сказал мне, что здесь мисс Спенсер?
– Простите, сэр. Должно быть, вылетело из головы.
Голос Йенсена звучал нейтрально, ничего не выражая, но она все равно обернулась и посмотрела на помощника. Почему, черт возьми, он не доложил Ван Дорну, что она здесь? Как о не стоящей внимания особе? Или просто Ван Дорн сваливает вину на помощника, в то время как сам все знал?
– Ничего страшного, – заверил Ван Дорн, беря Женевьеву за руку самым непринужденным жестом и заводя в каюту. Несомненно, он был физически сильным мужчиной, из тех, что любят дотрагиваться до людей, с которыми разговаривают. Это являлось неотъемлемой частью его личного обаяния.
К несчастью, Женевьева терпеть не могла, когда к ней прикасаются.
Но клиент есть клиент, посему она просто еще более ослепительно улыбнулась и позволила подвести себя к обитой белой кожей оттоманке, забыв о неприятном маленьком человеке, который привел ее сюда. Кроме того, что в действительности он не был маленьким. Неважно – тот уже испарился.
– Не обращайте внимания на Питера, – сказал Гарри, садясь рядом, причем чересчур близко. – Он слишком стремится защитить меня и считает, что всякая женщина охотится за моими деньгами.
– Я охочусь всего лишь за вашей подписью на нескольких документах, мистер Ван Дорн. И совершенно не хочу отнимать у вас время…
– Если у меня не найдется времени на такую красивую молодую женщину, значит, я в весьма плачевном состоянии и достоин жалости, – перебил Гарри. – Питер просто хочет, чтобы я работал без продыху, когда как я верю в развлечения. Боюсь, его не особенно прельщают женщины. Я совершенно не такой. А вы такая милая штучка. Скажите, какой у вас знак?
Он ухитрился застать ее абсолютно врасплох.
– Знак?
– Зодиака. Я из тех людей, что любят суеверия. Вот почему я назвал яхту «Семь Грехов». Семь всегда было моим счастливым числом. Я знаю, что эта религия «нового века»[1], вся эта чушь яйца выеденного не стоит, но мне нравится играться с этим. Так что удовлетворите мой каприз. Догадываюсь, что вы Весы. Из Весов получаются лучшие адвокаты – всегда умельцы оценивать и взвешивать.
На самом–то деле она была Тельцом с асцендентом в Скорпионе – ее подружка Салли подарила ей составленный самолично гороскоп на восемнадцатилетие – одно из нескольких мелких событий, что застряли в памяти. Но Женевьева не собиралась лишать иллюзий своего богатого клиента.
– Как вы догадались? – изобразила она как можно правдоподобнее восхищение.
У Гарри оказался согревающий и притягательный смех, и Женевьева начала понимать, почему его считают таким обаятельным.
Журнал «Пипл» не лгал: Ван Дорн был роскошным мужчиной. Темный загар, ясные синие глаза с глубоко прорезавшимися морщинками вокруг них, когда он смеялся, и растрепанные выгоревшие пряди белокурых волос делали его похожим на зрелого Бреда Питта. Он излучал дружелюбие, обаяние и сексуальность. От широкой мальчишеской ухмылки и заигрывающих взглядов до поджарого мускулистого тела. Красивый и обаятельный мужчина, и любая женщина, у которой в жилах текла не водица, заинтересовалась бы им. Что ж, и Женевьева не смогла остаться безучастной.
Впрочем, ей нужно было выполнить поручение, и она знала, что одно из негласных правил предписывало ей дать этому весьма важному клиенту все, что он хочет. Не первый раз она обдумывала, что придется спать с кем–то по деловым соображениям. Женевьева прекрасно представляла, о чем это свидетельствовало, – она превратилась в прагматика. Подобного она избегала всеми силами, но рано или поздно ей пришлось бы стать менее привередливой, а более практичной. Если придется переспать с Гарри Ван Дорном только затем, чтобы получить подпись на документах и поскорее выбраться отсюда… ладно, существовало множество гораздо более обременительных обязанностей, которые ей приходилось исполнять в «Ропер и Ко». И эту она сможет одолеть, если придется.
Но Женевьева отлично знала правила. Они не перейдут к делу, с которым она заявилась, пока не будут соблюдены все светские тонкости, а с техасцами это может затянуться на несколько часов.
– Вы не должны принимать во внимание Питера, – повторил Ван Дорн. – Он Овен с благоприятным стечением звезд в момент его рождения, иначе бы я его не держал. Двадцатого апреля, собственно говоря. Тоску он наводит чертовскую, уж точно, но должность свою исполняет превосходно.
– Давно он у вас работает? – спросила Женевьева, размышляя, когда Гарри соберется убрать руку с ее колена. Красивые у него руки: крупные, загорелые, с отличным маникюром. Ее могли бы касаться куда худшие руки, например, скользкого Питера Йенсена.
– О, кажется, он был у меня всегда, хотя на самом деле только несколько месяцев. Не знаю, как я обходился без него – он имеет представление обо мне и моей жизни лучше меня самого. Но вы знаете таких людей – они немного собственники по отношению к своим боссам. Послушайте, я не хочу тратить время на болтовню о Питере, – это так же интересно, как наблюдать, как растет трава. Давайте поговорим о вас, милая леди, и что вас сюда привело.
Женевьева потянулась было к портфелю, но Гарри накрыл ее руку большой ладонью и легко рассмеялся:
– К черту дела. У нас еще уйма времени для этого. Я имею в виду, что привело вас в фирму таких старых пердунов, как «Ропер и компания»? Расскажите мне о себе, о том, как живете, что предпочитаете, что терпеть не можете, а прежде всего хочу знать, какие блюда вы бы хотели, чтобы приготовил на обед мой повар.
– О, вообще–то я не могу задерживаться. У меня билет на рейс на Коста–Рику.
– О, вообще–то вы не можете уехать, – в тон передразнил ее Гарри. – Я скучаю и знаю, что ваши партнеры хотели бы, чтобы мне было весело. А какое же веселье, если за столом мне не с кем будет флиртовать? За одну ночь эти нефтяные скважины не иссякнут, ничего не случится, если я подпишу документы об уступке прав чуточку позже. Обещаю, подпишу бумаги и даже прослежу, чтобы вы улетели на Коста–Рику, хотя что вам сдалось в этом очаге заразы – ума не приложу. Но хоть на время забудьте о бизнесе и поболтайте со мной.
Женевьева отпустила портфель, а через секунду Ван Дорн отпустил ее руку. Следовало бы смутиться, но он изображал из себя такого милого щенка, которому вдруг захотелось, чтобы с ним поиграли, побросали бы ему мячик, что она не смогла почувствовать раздражение. Щеночек ведь совершенно безобиден, а она могла бы немного с ним поиграть. До тех пор пока он не начал трахать ее ногу.
