Рэнсом недоумевал: что такая женщина делает в этом отвратительном месте? Ее элегантный наряд и изящные черты лица говорили о том, что она принадлежит к высшим слоям общества. Какого же черта она сидит одна в этом паршивом баре? Она наверняка не проститутка, ни одна женщина из посольства не покинула бы его территорию в комендантский час, служащие из Корпуса мира одеваются значительно хуже, а больше, насколько знал Рэнсом, иностранцев в Монтедоре нет… Никто не отваживался приезжать в страну после последнего государственного переворота.
Если эта женщина просто путешествует, то сейчас она явно не в лучшем настроении. Рэнсом давно уже не видел людей с таким мрачным выражением лица. Интересно, о чем она думает?
Впрочем, какие бы мысли ни рождались у нее в голове в это мгновение, на свое отражение в зеркале она посмотрела с холодной яростью. Господи, она великолепна! Рэнсом уже готов был поверить, что ее прислали сюда добрые ангелы – специально для него, чтобы успокоить, утешить и наградить за тяжкие труды. Хотя, признаться, он о таком и не помышлял…
Он смотрел на ее отражение в зеркале – и в какой-то момент взгляды их встретились. Рэнсом медленно улыбнулся ей. Нет, эта женщина послана не ангелами – он прочитал в ее глазах вызов. То, что надо! Он никогда не любил легких побед.
Разгоряченный и возбужденный, Рэнсом расслабил свой дурацкий галстук, расстегнул пару верхних пуговиц на рубашке и направился прямо к ней.
Мадлен вопросительно посмотрела на незнакомого человека, который, осмотрев ее с головы до ног, без приглашения уселся рядом.
– Привет! – непринужденно произнес он.
– Добрый вечер. – Мадлен бросила на него довольно красноречивый взгляд, показывающий, что она нисколько не смущена или взволнована его присутствием – и не слишком-то жаждет общения. Потом она обратилась к стоящему неподалеку бармену и заказала еще один ром с кока-колой.
– Плачу я, – быстро вмешался Рэнсом, когда Мадлен достала деньги.
Она возразила:
– Нет, спасибо. Я сама…
Что – ты сама? – перебил он ее. – Хочешь сказать, что сама заплатишь за меня?
– Но… – нахмурилась она.
– Спасибо! – снова не дал ей договорить Рэнсом и обратился к бармену: – Сеньор, за меня сегодня платит эта леди. Пожалуйста, одно пиво!
Глядя на нахального незнакомца, Мадлен чувствовала постепенно нарастающее раздражение.
– Простите, но я…
– Ты ведь американка, не так ли?
– Да. Но…
– И я тоже, – торжественно объявил ей Рэнсом.
– Замечательно, ничего не скажешь… Однако…
– И ты остановилась в отеле «У тигра»?
Мадлен пристально посмотрела на него:
– Ваш способ знакомиться довольно примитивен. – Это прозвучало почти грубо.
– Да я и сам знаю! – небрежно ответил Рэнсом, не обращая никакого внимания на ее холодность. – Но я привык полагаться на свое обаяние и неотразимую сексуальность…
К собственному удивлению, Мадлен улыбнулась. Должно быть, опьянела…
Он недвусмысленно ухмыльнулся:
– Ну вот так-то лучше.
– Лучше, чем что? – не поняла Мадлен. Господи, и почему она сидит и разговаривает с ним, вместо того чтобы послать его к черту?
– Лучше, чем то выражение твоего лица, которое напугало меня, когда я сюда зашел. Ты выглядела так, как будто собиралась броситься с моста…
– Нет, не собиралась.
– Как будто тебе невыносимо в этом чертовом городишке в эту жуткую ночь…
– Ну… – Мадлен заплатила за его пиво и обрадовалась, что есть с кем перекинуться словом. Даже общество этого нахального незнакомца казалось сейчас лучше того ощущения одиночества и уныния, которое овладело ею несколько минут назад.
Рэнсом поднял бокал с пивом:
– А здесь ведь могут быть очень даже неплохие рабочие деньки – и потрясающие ночи любви.
– Да что ты! – Мадлен, в свою очередь подняв бокал с ромом, чокнулась с незнакомцем, гадая, что могут значить «потрясающие ночи любви» в его понимании. Наверное, постель с водяным матрасом, пара видеокассет с «фильмами для взрослых» да недорогие девочки…
– Были у тебя такие ночи в последнее время? – спросил он Мадлен, и в его зеленых глазах зажглись озорные искорки.
– Боюсь, что нет.
– Хорошо сказала. Как будто ты абсолютный новичок в этом деле…
– Не надо так говорить. – Мадлен попыталась отмахнуться от глупых видений: намалеванные полуголые девицы, которых она никогда в жизни не понимала и не поймет.
– Я смотрю, ты женщина, для которой на первом месте в жизни стоит работа? – иронично спросил незнакомец.
– Представь себе, да.
– И чем же ты занимаешься?
– Не хочу сейчас об этом говорить.
Он чуть заметно пожал плечами:
– Что ж, пожалуй, ты права. Хватит трепаться. У меня сегодня тоже такой денек был…
– Хватит трепаться, – согласилась она, сама удивляясь собственным словам. Она ведь никогда не позволяла себе таких грубых выражений – да еще с незнакомым человеком… Наверное, жара на нее так действует. Или все дело в этом таинственном незнакомце? Странно, что она с такой легкостью согласилась на его компанию и чувствует себя с ним непринужденно. Хотя она уже слышала о том, что люди легче всего доверяют самые тайные свои мысли именно тем, с кем незнакомы. Когда нет совместного прошлого, тогда действительно становится легко и хорошо друг с другом. Наверное, все объясняется именно так.
Господи, ну и жарища! Она еще никогда не жила в таком одуряющем климате! Поэтому и ведет себя черт-те как и несет какую-то чушь… Мадлен чувствовала тепло, исходящее от незнакомца, вдыхала пряный запах его сильного мужского тела, слышала его легкое дыхание.
Он, несомненно, был красив, хотя, признаться, и не вполне во вкусе Мадлен. Вряд ли она стала бы с ним встречаться, познакомься они в Нью-Йорке. Около шести футов ростом, очень изящен, подтянут – и в то же время худ, хотя тощим его назвать нельзя. Сильный, мускулистый – но отнюдь не грузный. Густые каштановые волосы местами выгорели на солнце, одна непослушная прядь все время падала ему на лоб – и он постоянно откидывал ее назад.
Его брови и ресницы были темными – а в ярко-зеленых глазах светились ум и энергия. На худощавом лице появлялись ямочки, когда он улыбался, губы же казались пухлыми. Нос был чуть искривлен, а на виске виднелся след от шрама – это придавало его облику мужественность.
Одет он был довольно посредственно. Будь Мадлен в худшем расположении духа, она бы, пожалуй, назвала его одежду довольно дешевой: брюки цвета хаки, старый кожаный ремень, порядком поистершийся, поношенные туфли, обычная недорогая рубашка… Дополнял все это галстук, который Рэнсому, несомненно, подарила какая-то женщина. Вероятно, сам бы он никогда не выбрал для себя этот темно-красный цвет с неопределенным рисунком – какие-то мелкие завитушки…
