Сирина раздала всем по второй карте, быстро глянула на свою закрытую и решила остановиться на восемнадцати очках.
Один из ньюйоркцев поднял карту, подсчитал результат и издал стон разочарования. Покачав головой, он показал, что останавливается на этом. Кореец набрал двадцать два очка и с ворчанием покинул стол. Второй ньюйоркец, полный блондин в вечернем черном костюме, имел на руках даму и девятку.
– Я возьму еще одну, – протяжно проговорил игрок из Джорджии, у которого было восемнадцать очков, и задумчиво посмотрел на Сирину.
Мужчина из Техаса тянул время. У него было четырнадцать, и открытая восьмерка Сирины ему совершенно не нравилась. Прикинув все возможности, он погладил подбородок, глотнул бурбон и подал Сирине знак раздавать. На стол легла девятка. Перебор.
– Сердце мое, – сказал он, изучая карты на столе, – ты слишком красива для того, чтобы забирать у мужчин деньги таким способом.
– Извините. – Улыбнувшись, Сирина перевернула свои карты. – Восемнадцать, – объявила она перед тем, как перераспределить выигрыш.
Сирина заметила стодолларовую банкноту на столе до того, как поняла, что кто-то занял место, освободившееся после ухода корейца. Быстро подняв голову, она наткнулась взглядом на пару зеленых глаз – холодных, глубоких, непреклонных. Сирина вглядывалась в эти глаза, как будто пойманная в капкан, не в силах отвести взгляд. Холодные, зеленые, с янтарным ободком вокруг зрачка. По спине словно прокатилась ледяная волна. Заставив себя моргнуть, Сирина посмотрела на мужчину.
У него было худощавое лицо аристократа, но не самых голубых кровей. Сирина определила это точно. Может быть, из-за большого неулыбчивого рта, или сурово очерченных темных бровей. Или возможно из-за внутреннего предостережения, которое послал ее разум. Властелин – да, но не член королевской семьи. Он принадлежал к тем мужчинам, которые ставят перед собой невыполнимые задачи и достигают успеха. Густые темные волосы прикрывали уши и спускались на воротник белоснежной шелковой рубашки. Гладкая кожа, упруго облегающая кости лица, была такой же загорелой, как у Дейла, но Сирина сомневалась, что он следит за загаром как управляющий казино. Этот мужчина вряд ли задумывается о моде.
Он не сидел, сутулясь, как техасец, или развалившись, как мужчина из Джорджии. Скорее как спокойный, терпеливый кот, всегда готовый к прыжку. Только когда мужчина вопросительно приподнял одну бровь, Сирина поняла, что смотрит на него не отрываясь.
– Меняю сотню, – оживленно произнесла она, раздраженная своим собственным поведением. Ловким движением Сирина опустила банкноту в щель на столе и отсчитала жетоны. Когда ставки были сделаны, она раздала карты.
Мужчина из Нью-Йорка посмотрел на открытую Сириной десятку и взял дополнительную карту вдобавок к четырнадцати очкам. Перебор. Новый игрок остановился на пятнадцати, безмолвно сделав жест рукой. Перебор получили и второй ньюйоркец и мужчина из Джорджии, техасец остановился на девятнадцати. Сирина открыла тройку к уже показанной десятке, затем взяла двойку и следующей картой перебрала до двадцати трех. Мужчина с опасным лицом достал тонкую сигару и молча продолжил игру. Сирина уже поняла, что он игрок.
Его звали Джастин Блейд. Его предки охотились на низкорослых лошадях с луками и стрелами. Сирина была права насчет аристократизма, хотя в его родне не было королевской крови. Он происходил от французских эмигрантов и валлийских шахтеров. Потом в роду появились команчи.
Джастин не бывал в резервациях, хотя в юности узнал нищету. Позже он настолько привык ощущать шелк на своей коже, что, как все богатые люди, редко обращал на это внимание. Впервые он выиграл в пульку, когда ему было пятнадцать. Двадцать лет спустя он предпочитал более изысканные игры. Как правильно определила Сирина, Джастин был игроком и уже просчитал все шансы.
Джастин пришел в казино с мыслью провести несколько часов в спокойной игре. Мужчина может расслабиться, даже проиграв несколько ставок, если он может себе позволить потерять немного денег. А потом он увидел Сирину. Его глаза скользили мимо женщин в струящихся вечерних нарядах, с блестящими золотыми украшениями и драгоценностями, и снова возвращались к блондинке в далеко не женственном фраке. У девушки была длинная шея, которую подчеркивали прическа и кружевное жабо на манишке, а манера поведения просто кричала о великолепном воспитании. Но еще больше привлекала, и он чувствовал это печенкой, очевидная сексуальность, для доказательства которой с ее стороны не требовалось ни слова, не жеста. Она была такой женщиной, которую мужчина будет умолять.
Джастин изучал руки, ловко сдающие карты. Кисти были узкими, пальцы – длинными, с голубыми венами под кожей цвета сливок. Ногти, прекрасной овальной формы, были покрыты светлым перламутровым лаком. Таким рукам подходят тончайший фарфор и французские пирожные. Мужчины готовы сгореть ради того, чтобы почувствовать подобные руки на своей коже. Оторвав взгляд от рук, Джастин посмотрел прямо на Сирину. Слегка нахмурив брови, она смотрела на стол. Девушка гадала, почему этот темноволосый молчаливый мужчина вызывает одновременно дискомфорт и любопытство. Он не произнес ни одного слова с тех пор, как занял место за столом, ни ей, ни кому-либо из игроков. Хотя мужчина выигрывал с профессиональным постоянством, он не выказывал удовольствия от выигрыша. Более того, казалось, что он не уделяет игре того внимания, которое было бы уместно в казино. Все что он делал – это изучал ее с выражением настороженного спокойствия на лице.
– Пятнадцать, – холодно объявила Сирина, указывая на карты перед ним.
Джастин кивнул головой, прося еще одну карту, и без малейшего изменения выражения на лице посмотрел на шестерку.
– Нельзя сказать, что тебе не везет, сынок, – ревниво констатировал техасец. Глядя на собственную невысокую кучку жетонов, он скривил лицо в гримасе. – Рад, что хоть кому-то подфартило. – Техасец тяжело дышал, следя как Сирина берет из колоды для него карту.
Двадцать два – перебор.
Перевернув свои карты, Сирина показала игрокам, что набрала двадцать, после чего собрала жетоны и передвинула два двадцати-пяти долларовых в сторону Джастина. Его пальцы накрыли ее руку. Прикосновение было нежным, но достаточно чувствительным для того, чтобы она бросила на него рассерженный взгляд.. Но он спокойно смотрел на Сирину и даже не пошевелился, чтобы убрать руку. С его стороны не было ни давления, ни игривого поглаживания, но девушка почувствовала, как ее тело ответило на призыв сильнее, чем если бы их пальцы сплелись во взаимном пожатии. Пытаясь полностью себя контролировать, она медленно убрала руку.
