Последним появился Лекс. Он ввалился в паб как к себе домой, самоуверенный и гордый тем, что опоздал – наглец, убежденный в собственной неотразимости. Он мне не понравился с первого взгляда. Не зря ведь говорят, что человек ненавидит тех, в ком узнает себя.
– Как дела, нормально? – весело спросил Лекс, оглядывая собравшихся. – Мел, дорогая. – Он потрепал ее по волосам. Та обрадованно заулыбалась. – Роб, мальчик мой, – и его тоже шлеп по волосам.
Я скривилась. А будь я собакой, то, наверное, оскалилась бы и зарычала. Я уже ждала, что его рука метнется в мою сторону – если коснется выше затылка, точно укушу.
– А ты, наверно, Сэм?
В ответ я гипнотически сощурила глаза, что означало: «Даже не мечтай коснуться моих волос». Однако – вот досада – стоило нашим взглядам встретиться, как враждебность моя куда-то испарилась. Словно что-то щелкнуло внутри. Так обычно бывает, когда два человека вдруг осознают, что их тянет друг к другу; его глаза слегка расширились, и я поняла, что он почувствовал то же самое. Мы кивнули друг другу – пожимать руки в такие мгновения не стоит, вдруг шибанет электрическим разрядом.
– Недавно видел статью о тебе в «Геральд», – как ни в чем не бывало заговорил Лекс. Он подвинул стул и сел, этак типично по-мужски – широко расставив ноги, словно говоря: «у меня такие здоровые яйца, что по-другому сидеть я просто не могу». – Милая фотка. Это ты делала декорации к Шекспиру на Кингз-Кросс?
Все мы, подающие надежды молодые дарования, ревниво следим за успехами друг друга. И каким бы разным идолам мы ни поклонялись: Ришару Серра, Луизе Буржуа, Марселю Дюшену или Поле Рего, – мы все равно соперники, хотя бы в борьбе за признание критиков. У Лекса хватало честности этого не скрывать, я оценила его жест, но особой нежности к нему не почувствовала. Наверняка, дает понять, что дьявольски уверен в себе. Я сама собиралась предпринять такой же маневр.
– Да, моя карьера стандартностью не отличалась, – сказала я любезно. – Не то, что у тебя. Окончил Кэмбервелл, выставлялся в «Черном ящике», а теперь вот перебрался в галерею Саатчи.
«Черный ящик» – лондонская галерея, которой вожделеют все молодые художники, вообразившие себя главными бунтарями своего поколения. А вот упоминание Саатчи – настоящая подлость с моей стороны. На самом деле, насколько я знала, эта выставка еще не утверждена окончательно, и он наверняка боится сглазить. Но уж такая у меня натура – привыкла злобствовать, если человек мне симпатичен. Люблю наблюдать, как он держит удар. А Лекс был достойным противником и не преминул вскоре дать отпор.
– Саатчи интересовался тобой? – удивленно спросила Мел. – Это же потрясающе! – В ее голосе слышался скорее восторг, чем зависть. Обаяние Лекса сделало свое дело, и Мел уже забыла, что он прежде всего – конкурент.
Лекс вскинул руки:
– Тсс! Только не вслух, это плохая примета. Еще ничего не решено.
Я постаралась сдержать ядовитую ухмылку. По моим источникам, несколько ночей назад Лекс прилюдно бахвалился в клубе «Граучо». Но рафинированные художники вроде Мел и Роба в этот притон не заглядывают, так что об этом знала только я.
– Сменим тему! – поспешно продолжил Лекс, увидев, что Мел снова открыла рот. – Как я понимаю, очередная выпивка за мой счет? Кто что пьет?
– Саатчи! – мечтательно вздохнула Мел, когда Лекс отошел к стойке. Это слово буквально звенело деньгами и славой.
– Не знаю, стоит ли этому радоваться, – буркнул Роб, явно почитавший себя гласом разума в пустыне безумия. – Саатчи скупает все твои работы, а потом они годами пылятся в запасниках. А если ты ему надоешь, он запросто сделает так, что твои работы в одночасье не станут стоить и ломаного гроша.
– Да-да, знаю, – едко сказала Мел. – Но я на все согласна за такие-то деньги… да и зал там превосходный.
– Ага, если только тебя там выставят. В запасники можно загреметь навеки.
– Если бы он предложил мне продать работы, я не стала бы отказываться, Роб. А ты? – В голосе Мел слышалась откровенная издевка.
– Честно говоря, не знаю. – Физиономия Роба под рыжей шевелюрой и без того напоминала кусок сырой телятины, так что разглядеть, покраснел он или нет, мне не удалось. Он смущенно затеребил массивные очки в черной оправе. – Ну… возможно.
Мел недоверчиво хмыкнула. Я помалкивала. Мне почему-то показалось, что Роб говорит совершенно искренне.
Вернулся Лекс, торжествующе потрясая четырьмя стаканами. Подобной ловкостью обычно похваляются жалкие любители или сопливые юнцы. Он ухнул свою ношу на стол, и пена из его кружки шлепнулась в «гиннесс» Роба. Тот демонстративно смахнул ее, но Лекс и внимания не обратил на эту выразительную пантомиму.
– Ну, как дела? – вопросил он.
Его появление словно подстегнуло всю компанию. Лекса окружало такое мощное энергетическое поле, что не отозваться на него было просто невозможно. Я пристально наблюдала, как он садится – все та же поза ковбоя, оседлавшего скакуна. Непринужденно размахивая руками, Лес достал сигареты, стрельнул спички у Мел – ну и самонадеянный малый! Прикуривая, он посмотрел на меня из-под густых ресниц, и этот насмешливый взгляд бесстыдно призывал к флирту. Лекс Томпсон тот еще кобель.
– Кто-нибудь кроме меня знаком с этой Кэрол Бергман?
– Ой, а ты ее знаешь? – всполошилась Мел.
Когда она обращалась к Лексу, голос ее смягчался. На его обаяние каждый из нас отзывался по-своему. Когда мне кто-то нравится, я становлюсь саркастичнее обычного, и сегодняшний вечер – не исключение.
– Угу. Познакомился в Нью-Йорке в прошлом году, – ответил Лекс. – Классный городишко! Отправился на пару дней, а завис на две недели. Скорей бы снова туда. Приедем, сразу завалимся в несколько клубов, поколбасимся от души.
И он подмигнул нам с Мел. Такие люди, как Лекс, инстинктивно клеют каждую проходящую красотку, так что эти ужимки не означают ровным счетом ничего – так, знак дружеского расположения. Но Мел покраснела и уставилась себе в стакан.
– Я вот о чем думаю, – подал голос Роб. – Ведь они нас приглашают всего на пару дней, так? Фактически, только на открытие выставки. Вот я и думаю, нельзя ли обменять билеты и задержаться в Нью-Йорке подольше.
– Прежде надо решить с жильем, – ответил Лекс со знанием дела. – Кэрол поселит нас в «Грамерси-Парк», но она не станет оплачивать отель сверх срока.
– Это что – так гостиница называется? – спросила Мел, сверля взглядом содержимое своего стакана.
– Угу. Классное место. Шизовое.
– И где находится эта самая гостиница? – с невинным видом поинтересовалась я, уловив неуверенные нотки в голосе Лекса. Похоже, он из тех типов, что не выносят, когда кто-то знает больше них. Особенно, если речь идет о чем-то «классном и шизовом».
