— Теперь, когда ты все знаешь, как собираешься поступить?
Глаза Саманты наполнились слезами, но она сморгнула их и прошептала:
— Не знаю.
— А пора бы, — наставительно произнес Тоби. — Шон Макгилл жаждет крови, и кто-то обязательно должен стать его жертвой.
— Это моя вина, — со вздохом произнесла Саманта. — Во всем виновата я, не знаю, что теперь делать.
— Необходимо срочно что-нибудь придумать, разумеется, если ты не собираешься говорить Макгиллу о Такере.
С минуту помолчав, Саманта не очень уверенным голосом произнесла:
— Вообще-то я ничего не хочу говорить Шону… пока.
— Тогда думай — и как можно быстрей. — Бросив взгляд на дорогу, Тоби добавил: — Потому что, сдается мне, сюда направляется Шон Макгилл собственной персоной.
Саманта побледнела при виде высокого, хорошо сложенного пожилого джентльмена, который скакал на лошади прямиком в их сторону. На Саманту нахлынули воспоминания. Она вспомнила, какими близкими друзьями были ее отец и этот человек, которых роднили не только возраст и общее дело, но честное отношение к работе и присущий им обоим боевой дух. Она помнила, как отец взял с Шона слово, что тот будет заботиться о ней, если с ним что-нибудь случится. Под широкими полями поношенного «стетсона» Макгилла, ставшего его своеобразным фирменным знаком, скрывались снежно-белые густые волосы, морщинистое лицо и ярко-синие, словно сапфиры, глаза с умным и строгим выражением, говорившие о том, что он воспринимает свою миссию — заботиться о дочери умершего друга — со всей серьезностью. Именно этой его серьезности Саманта и опасалась, когда в последнюю минуту давала срывающимся голосом инструкции Тоби:
— Слушай меня внимательно. Вот как обстоят по легенде дела: ты знаешь, что Шон — агент Пинкертона, но не знаешь, как я сюда попала. Ты наткнулся на меня случайно, поскольку Шон расспрашивал обо мне, и ты поехал меня разыскивать, опасаясь, не попала ли я в какую-нибудь передрягу.
— Все понятно.
— Исходя из этого, мы и будем разговаривать с Шоном.
Когда Шон подъехал к ним, Саманта приветствовала его словами:
— Здравствуй, дя… здравствуй, Шон. Давно не виделись.
Шон улыбнулся. Саманта помнила прелесть и силу его улыбки, когда он сверкал белоснежными зубами из-под полоски седых усов, отчего его ярко-синие глаза делались еще ярче.
— Подумал вот, что пришла пора проведать тебя, Саманта, Ты это верно заметила: давно не виделись. Тем более сейчас мне нужна хорошая компания, а ты одна из самых красивых и умных женщин, известных мне.
— Польщена, — сказала Саманта, а потом, словно между прочим, добавила: — Возможно, ты знаком с Тоби Ларсеном — моим добрым другом. Он знает, что ты агент Пинкертона. Услышав, что ты меня разыскиваешь, он решил, что мне лучше узнать об этом заранее.
— Моя профессиональная деятельность не имеет никакого отношения к желанию повидаться с тобой, Саманта.
У Саманты пересохло в горле, когда она всмотрелась в лучистые сапфировые глаза Шона и вслушалась в его внезапно сделавшийся медоточивым голос. Хотя Шон был в возрасте, девушка с удивлением подумала, что он до сих пор очень привлекательный и сексуальный мужчина. Наверняка в молодости был сердцеедом.
И тут ей пришло в голову, что он и сейчас еще весьма опасен для представительниц женского пола.
Неожиданно Шон спросил:
— Когда у тебя начинается работа, Саманта?
— Через несколько часов. А что?
— А то, что у нас еще есть время для личного общения. Я, собственно, для этого сюда и приехал. — Он подмигнул ей и добавил: — Где твоя комната?
Саманта постаралась скрыть удивление перед той частью натуры Шона, о которой прежде ничего не знала, и, судорожно сглотнув, ответила:
— Я остановилась в гостинице «Слипи реет». Уж и не знаю, сочтешь ли ты ее достойной столь важного джентльмена, как ты.
— Все в порядке. — Повернувшись к Тоби, Шон сказал: — Рад, что у Саманты нашлись в городе хорошие друзья. — Затем, снова переведя взгляд на Саманту, добавил: — И все же я тебе лучший друг, чем Тоби Ларсен.
В ответ на эту ремарку Саманта изобразила на губах улыбку и, дернув лошадь за поводья, поехала в город между двумя мужчинами. Распрощавшись у гостиницы с Тоби, которого это обстоятельство нисколько не обрадовало, Саманта под ручку с Шоном поднялась по лестнице в свою гостиничную комнату. Пока за ними не захлопнулась дверь, Саманта постоянно чувствовала на себе взгляд Шона, который сторонний наблюдатель назвал бы как минимум нежным.
Но, как только в двери щелкнул замок, выражение лица Шона изменилось. Строгим, если не сказать суровым тоном, который она так хорошо помнила, старый детектив осведомился:
— Итак, юная леди, что у тебя случилось, почему ты попросила меня приехать?
После занятий любовью они некоторое время лежали на нагретой солнцем поляне и не двигались. Мэтт находился так близко от нее, что ей достаточно было повернуть голову, чтобы заглянуть ему в глаза. Дженни так и сделала — всмотрелась в его лицо и задумалась, задаваясь множеством разных вопросов. К примеру, почему она раньше ничего подобного не испытывала и начала ощущать себя женщиной лишь последние несколько дней? Теперь ей достаточно было его увидеть и почувствовать прикосновение его руки, как сердце у нее начинало биться с удвоенной силой. Но почему раньше его взгляд не ласкал ее, как нынче? Почему те же самые светлые глаза видят в ней сейчас не просто хорошую добрую женщину, но достойное страстного чувства существо, способное понимать и дарить любовь?
Все эти вопросы очень волновали Дженни, зато ее нисколько не беспокоил тот факт, что они оба лежали обнаженными. Не говоря уже о том, что ей даже в голову не приходило просить у него прощения за маленький размер своих грудей и простоватые черты лица. А все потому, что он сумел внушить ей, что она прекрасна. Она знала, что он искренен с ней во всем — и когда занимался с нею любовью, демонстрируя неподдельную страсть, и когда говорил ласковые слова, восхваляя ее достоинства. Некоторые его фразы ей особенно запомнились.
«Я грезил об этом с первой минуты, когда увидел тебя».
Или: «Ты, Дженни, воплощение в жизнь моей заветной мечты, которая, как я считал раньше, никогда не осуществится. Я хочу, чтобы ты была рядом со мной вечно».
Лишь одно мучило Дженни: ей все время казалось, что в его речи проскальзывала какая-то странная неуверенность, как если бы он не был убежден, что сумеет сохранить ее при себе. Но какие могут быть по этому поводу сомнения? Ведь они обручены? К тому же они любят друг друга. Причем так сильно, что прежде даже в самых смелых мечтах Дженни не могла себе этого представить. И все это реальность, а не сон.
