Но разве такой мужчина ей необходим? Нет! Ей нужна спокойная, размеренная жизнь – такая, какую ей мог бы обеспечить Эллиот. Тори изо всех сил пыталась уверить себя в этом, однако что-то не сходилось. Так кто же все-таки ей нужен на самом деле?..
Тори никак не могла прийти в себя, и ей потребовалось несколько минут, чтобы понять: кто-то барабанит в дверь. Наверное, именно этот стук и стал причиной ее пробуждения. Но кто мог заявиться к ней в такой час? Электрические часы, стоявшие на тумбочке возле кровати, показывали половину третьего ночи.
Стук в дверь разбудил и Пини. лабрадор никогда не отличался качествами сторожевого пса, вот и сейчас, вместо того чтобы грозно лаять, радостно вилял хвостом. «Должно быть, это отец», – подумала Тори.
Она включила лампу на тумбочке, спрыгнула с постели и, подойдя к входной двери, распахнула ее настежь. На пороге стоял Броуди.
– О боже! – закричала Тори в следующую секунду.
Может быть, она еще не проснулась и ей продолжает сниться кошмар? Броуди опирался рукой о косяк, чтобы не упасть; из глубокой раны, протянувшейся от виска ко лбу, текла кровь, и часть ее уже запеклась уродливой коричневой коркой на его щеке.
Слова застряли в горле Тори. Ошеломленно глядя на ночного гостя, она пыталась понять, что происходит, и найти всему этому хоть какое-то объяснение. Они находились не в джунглях, и на Броуди не было камуфляжной формы. Правда, его пиджак и брюки покрывал толстый слой пыли, а одна штанина была разорвана. Некогда белоснежная рубашка Броуди была грязной и разорванной, а к правому рукаву пристали сухие листья, как если бы он катался по земле.
– Броуди, ради всего святого, что произошло?! – воскликнула Тори.
Он едва держался на ногах, но при этом во взгляде его ощущалась такая холодная ярость, что ей поневоле стало страшно.
– Я потерял ключ от номера, – сказал он. – А гостиница уже заперта, и все давно спят.
– Да, папа запирает двери в час ночи… Но это ерунда, у меня есть ключ от входной двери, а все ключи от номеров хранятся в шкафчике возле стойки. Входи скорее и объясни, что случилось!
Она взяла его за руку, втащила в холл, и Броуди, как подкошенный, рухнул на диван. Лицо его скривилось от боли, но он не издал ни звука.
– Тебе нужен доктор, – пролепетала Тори. – Я позвоню…
– Нет! – Броуди быстрым движением схватил ее за запястье, прежде чем она успела направиться к телефону. – Со мной все в порядке.
– Но ты ранен!
Тори попыталась было освободиться, но у нее, разумеется, ничего не получилось. Подождав, пока она перестанет дергаться, Броуди медленно разжал руку.
– Позволь мне хотя бы обработать рану, – попросила она.
Броуди молча кивнул, и Тори бросилась в ванную. Случайно заглянув в зеркало, она обнаружила, что весь ее наряд состоит из тонкой, почти прозрачной ночной рубашки, и поспешно сдернула с крючка халат. Однако руки ее так дрожали, что она никак не могла попасть в рукава.
Достав из шкафчика ватные тампоны и бутылочку с антисептиком, чтобы продезинфицировать рану, Тори вернулась в холл. Броуди сидел, устало наклонившись вперед и положив локти на колени. Его спина была вся в комочках грязи и прицепившихся к рубашке колючках.
– Так что же все-таки произошло? – повторила Тори свой вопрос.
– Авария, – скупо ответил Броуди.
– И, судя по твоему виду, изрядная…
– Можно сказать и так.
– Кто-нибудь еще пострадал?
Броуди выпрямился и посмотрел Тори прямо в глаза.
– Кроме моей, других машин там не было.
Он явно не собирался посвящать ее в подробности. Тяжело вздохнув, Тори оперлась коленом на диван и наклонилась, чтобы лучше видеть рану. Во взгляде Броуди, устремленном на нее, было что-то необычное: настороженность и почти детская беззащитность. На своей щеке она ощутила его теплое дыхание и покраснела, вспомнив, что почти раздета.
Руки Тори все еще дрожали, когда она начала промывать рану. Броуди сжал зубы, и на его скулах, покрытых легкой щетиной, обозначились желваки. Однако больше он ничем не выдал, что испытывает нестерпимую боль.
Тори бросила на пол пропитанные кровью тампоны, взяла чистый и приложила к ране, чтобы остановить кровотечение.
– Тебе придется накладывать швы.
– Чепуха. Обойдется.
– Тебе делали прививку от столбняка? – спросила Тори.
– Разумеется. Для «тюленей» это обязательная процедура.
Еще одним тампоном Тори стерла кровь с его виска и наложила на рану широкий пластырь, но, поскольку пальцы ее по-прежнему дрожали, получилось немного криво.
– Спасибо, – поблагодарил Броуди, когда все было кончено, и на его лице появилось некое подобие улыбки.
«Интересно, – подумалось Тори, – а он вообще-то умеет улыбаться?» Но даже и эта пародия на улыбку заставила ее сердце учащенно забиться. Броуди не сводил с нее сосредоточенного, задумчивого взгляда, и на долю секунды Тори даже показалось, что он читает ее мысли. А думала она о том, что глаза у Броуди более яркие и глубокие, чем у его брата…
«Прекрати сейчас же! – приказала себе Тори. – Он – „тюлень“, спецназовец. Его предназначение – убивать или быть убитым. Он повидал такое, чего ты не в состоянии даже представить!» Ей никогда еще не приходилось встречать людей вроде него. Да, Коннор тоже жил ради опасных моментов, но все они были контролируемыми Броуди же рисковал своей жизнью в ситуациях с непредсказуемым исходом. Неудивительно, что он постоянно такой серьезный. Весь его мир располагался на узком пятачке между жизнью и смертью, в нем не было места веселью и забавам.
Тори отодвинулась от Броуди и, взяв еще один тампон, стерла с его лица остатки запекшейся крови. Он повернул голову, и она промокнула тампоном уголки его рта. Губы Броуди были почти такие же, как у Эллиота, разве что более чувственные, и Тори невольно вспомнила ту ночь, когда целовала его, по ошибке приняв за брата. При воспоминании об этом Тори почувствовала, как по ее спине пробежал холодок. Такого ощущения она не испытывала никогда и ни с кем – даже с Конно-ром…
Тори тряхнула головой, чтобы отогнать от себя непозволительные мысли.
– Может, ты все-таки расскажешь мне, что произошло?
– Да я и сам толком не знаю. – Броуди некоторое время молчал, потом проговорил: – Я ехал на «Порше» Эллиота…
– На «Порше»? – изумленно переспросила Тори; ее рука с ватным тампоном замерла в воздухе. – На его любимце? Мне Эллиот никогда не позволял сесть за руль «Порше». Он же дорожит им как зеницей ока!
В глазах Броуди промелькнула какая-то тень, но он ничего не сказал. Краска вновь залила лицо Тори, и она торопливо добавила:
– Наверное, он просто не доверяет женщинам за рулем.
И вновь – никакого ответа. В тишине, повисшей в бунгало, Тори слышала только стук собственного сердца и негромкое повизгиванье Пини, который спал и во сне, очевидно, гнался за кроликом.
– Что сказал об этом Эллиот?
– Он еще ничего не знает.
– Почему? Кстати, «Порше» сильно пострадал? – Тори представила лицо Эллиота в тот момент, когда ему сообщат о гибели его ненаглядной машины, и ей стало не по себе.
– «Порше» больше не существует.
Броуди произнес эти слова равнодушным тоном, но Тори вдруг почувствовала, что нашла брешь в его броне. Вместо того чтобы сразу отправиться к брату и сообщить ему о том, что он разбил его любимца, Броуди пришел к ней. Эллиот, конечно, не являлся «машиной смерти», в отличие от Броуди, но и он в гневе мог напугать кого угодно.
Тори внимательно посмотрела на Броуди. Если бы не рана на голове, не грязная и порванная одежда, нипочем нельзя было бы сказать, что он побывал в серьезной переделке.
– Тебе, видно, здорово повезло, – проговорила она.
Броуди мрачно усмехнулся:
– Я бы не назвал это везением.
– Что ты имеешь в виду? – с замиранием сердца спросила Тори.
– Возле обрыва Мертвеца отказало рулевое управление. «Порше» свалился в пропасть. Мне в последнюю секунду удалось отстегнуть ремень безопасности; выпрыгивал я уже на лету.
