темп, не глядя. Барабаны словно в тумане из-за витающих вокруг пылинок, оседающих на одежде. Звон по хай-хэту, эхом разнёсшийся по свалке и утонувший в мусоре. Пальцы побелели от силы, с которой он сжимал палочки, грозя их сломать. Стискивая зубы, соединяя стук со своим пульсом.
Бум! Прощай, Патлатый. Ты был братом. Но тебе пора уйти.
Бум! Уже ничего не исправить. Поэтому карие глаза больше не должны сниться.
Бум! Прости. Бум! Прости. Мы встретимся с тобой. И скажем это вслух.
Новый удар такой силы, что палочка всё же с треском переламывается пополам, и Кейд их отшвыривает без сожаления к куче мусора. Вскочив, хватает табурет за ножку и с размаху разбивает его о землю: летят щепки и пыль в нос, но глаза словно застилает плёнка. В руке остаётся лишь деревянная палка, которой он бьёт по хэту, сминая хлипкую золотую тарелку.
В ушах продолжает стучать кровь. К варварским ударам по установке присоединяется Данди, удачным пинком сапога по логотипу прорывая бочку. Ножкой табуретки, словно битой, Кейд херачил по барабанам, превращая их в гнутое месиво. Пыхтя от усилий, но чувствуя, как с каждым мигом отпускает эта ледяная клешня вины на сердце. Данди пинками отбрасывал том-томы в мусор, а покорёженный хэт отправил в дальний полёт на самую верхушку горы помоев с жалобным звоном.
— А мне нравится! — прокричал он: — Хуярь, Анархист!
И Кейд хуярил. Бочку они подхватили вместе, выбрасывая её последней. Вместе с ней на свалку пришла тишина, прерываемая тяжёлыми запыхавшимися дыханиями. Согнувшись пополам, Кей откинул деревяшку и зажмурился, открыв пересохший рот.
— Полегчало? — хмыкнул Данди, сняв шляпу и утерев пот со лба тыльной стороной ладони.
— На сто тонн. Знаешь, что я хочу сейчас? — Кей с лёгкой безуминкой улыбнулся.
— Сигаретку?
— Нет. Жрать. Я до жути хочу сожрать те такос.
Данди сипло хохотнул, и больше в его взгляде не было той холодной колкости. Мимолётно хлопнув Кейда по плечу, он привычной ленивой походочкой направился к фургону.
Не каждое утро можно назвать «замечательным». Например, таковым никогда не станет начало понедельника или пробуждение после ночных гулянок. Но когда проснулась к полудню, выспавшись до приятно ноющих костей, когда хочется парить над полом от разрывающей изнутри энергии, а вместо занятий в универе предстоит только приятное времяпровождение — да, Сью могла сказать, что её утро замечательное. Принимая душ и одеваясь, она не прекращала напевать себе под нос что-то непривычно сладкое и сопливое. Поглядывая на не успевающий затухать экран «Айфона», улыбалась растущим цифрам на канале: видео с выступления вирусилось быстрей, чем первый одиночный перфоманс Кейда. Те жители Мидлтауна, которым не повезло поприсутствовать в парке в пятницу, заценили рок под дождём через сеть, и спрашивали только одно: когда же и где вновь ждать «Misfits».
Пусть пока этого с точностью сказать не мог никто — первая репетиция назначена на сегодня — но это нисколько не мешало Сьюзен мысленно потирать ладошки. Благодаря лайф-формату и особенности звучания, а также небольшим хитростям с музыкальным рядом, которые она провернула, видео не лишилось монетизации, и за сутки на виртуальный счёт капнуло порядка двухсот баксов. В общем-то, на колонки уже почти хватало, и рисковать с выступлением в «Далтон» не было такой уж необходимости. Вот только Сьюзен уже и представить себе не могла лучшего места. Стащить из кабинета отца ключ от какой-нибудь свободной площади под магазинчик. Занести туда аппаратуру после закрытия торгового центра. И подключиться к системе оповещения… Это был бы хит. Бомба. Практически готовый клип, особенно если снять реакции слушателей на каждом этаже.
Выпорхнув из спальни, Сьюзен сбежала вниз по лестнице, от нетерпения подскакивая на каждом шагу. Вчера все отдыхали, но сегодня пора действовать. Тонкое тёмно-синее платье несколько непривычно облепляло фигуру, в рюкзаке постукивала камера: она хотела снять хотя бы некоторые эпизоды репетиции и выложить на канале отрывками, как затравку и обещание, что ребята обязательно вернутся. Но вылететь на улицу ей не дали сначала порыв напоследок взглянуть в зеркало гостиной, а затем насмешливый голос мамы за спиной:
— И тебе доброе утро, милая. Даже не позавтракаешь? У меня твои любимые оладьи с шоколадом, — миссис Глоуз стояла у входа на кухню в ярком жёлтом фартуке, вытирая руки полотенцем. На дочь она смотрела с лёгким удивлением: такой цветущей припомнить её было сложно.
— Ох, мамуль, меня уже ждут девочки. Поем в кафе, — торопливо поправила Сью прядку на плече и с сомнением вгляделась в родинки на скуле. Портят или красят? Знать бы мужскую точку зрения.
— Так-так, — мама шагнула ближе, и в её тоне было откровенное веселье. — Девочки? К девочкам ты бы не пошла в таком виде. Это же то платье, что бабушка прислала на Рождество? Мне кажется, или ты тогда назвала его вульгарным нарядом для шалав?
— Ничего не вульгарное! — Сьюзен покраснела и обеспокоенно провела пальцами по вставкам тёмного кружева на талии. Отражение в зеркале ей понравилось, но если она выглядит так, словно ждёт с кем-то встречи…
Чёрт. Судя по тихо хихикающей маме — так оно и есть. Перебор. Миссис Глоуз небрежно повесила полотенце себе на плечо и мягко чмокнула дочь в макушку:
— Я уж думала, не доживу, честное слово. Но моя девочка становится женщиной. Тебе очень идут кудри, прямо принцесса, — мама с нежностью провела кончиками пальцев по чёрным прядкам, сегодня смотрящимся гуще и пышней за счёт укладки. Поймав растерянный взгляд Сью в отражении, она добавила уже чуть тише. — Мы с папой не слепые. Ты совсем перестала бывать дома, постоянно висишь в телефоне, музыка из комнаты практически не замолкает. Поёшь по утрам. Я очень рада, правда, если в твоей жизни кто-то появился. Просто хотелось бы… быть в курсе, понимаешь? Мы же с тобой не чужие. Я не очень хочу неприятных сюрпризов, которые будут прятаться по утрам в шкафу.
Сьюзен протяжно выдохнула, а новая порция кислорода принесла потрясающий запах свежей выпечки от тёплых маминых рук. Желудок скрутило желанием попробовать пару оладий перед уходом, но не хотелось заставлять Трейси и Лу ждать — она сама попросила их прийти, чтобы уговорить на участие в авантюре. Поест в кафе. Хотя вкусней мамы готовят только разве что ангелы.
— Да я просто…
Но уловив слишком понимающую улыбку, Сью осеклась и попросту не смогла соврать. Тем более что все сомнения, так и крутящиеся в голове, очень хотелось высказать вслух, а подружкам такое не скажешь. Мама же точно не осудит. С её-то буйной молодостью
