– Пусти, – прошипела я и тут же охнула от острой боли, пронзившей локтевой сустав.
– Ты куда-то торопишься, малышка? – проговорил Соломатин. – Зря… А ведь я так скучал… Что даже вернулся в родной город. И что я вижу, Вера?
Он отпустил меня всего на мгновение, чтобы тут же с размаху снова впечатать в стену, уже спиной. Смял огромной ручищей мое лицо, заставляя смотреть в его глаза. Я больно ударилась затылком, в ушах зашумело. Перед глазами все плыло. Я подняла на него затуманенный взгляд, изо всех сил пытаясь справиться с охватившей меня паникой. Но хлесткая пощечина вернула мне способность думать. Я что было силы саданула мужчине коленом в пах, конечно же промахнувшись. Соломатин, не ожидавший от меня отпора, удивленно охнул и отпустил меня на десятую долю секунды, но и этого хватило, чтобы толкнуть его в грудь и ринуться вниз, к выходу.
Он позволил мне спуститься на пару пролетов. Потом догнал, ухватил рукой за шею и приподнял над полом. Я захрипела, Соломатин усмехнулся и пробасил:
– Вера, детка! Ну что с тобой случилось? Ты всегда была такой покладистой девочкой.
Он потащил меня наверх, все еще удерживая за горло. Моя решимость отступила. На ее место приходило привычное безучастие. Где-то глубоко внутри крепла уверенность, что если я буду вести себя тихо, то все закончится быстро и он отпустит меня.
Тем временем мы достигли верхней площадки, и Соломатин толкнул ногой шаткую дверь, ведущую на чердак. Глаза, даже после сумрака подъезда, никак не могли привыкнуть к темноте. Под ложечкой засосало от дикого первобытного страха. И я с удивлением поняла, что никогда прежде не боялась Соломатина по-настоящему. До этого момента. Он, наконец, отпустил мое горло, но я не успела даже вздохнуть, как плотный кляп заткнул мне рот. Я отчаянно замахнулась на джеб, отлично понимая, что с огромным мужиком мне не справиться. Соломатин усмехнулся и играючи перехватил мою руку, потом вторую. Вздернув за запястья, прижал к чему-то твердому. Старому шкафу или стене. Свободной рукой рванул пуговицы на моей рубашке и задрал вверх топ. Я замычала, когда он до боли сжал мою грудь, и попыталась достать его ногой. От прилетевшей в ответ оплеухи из глаз брызнули слезы, и я стала медленно оседать на пол. Но упасть он мне не позволил. Новая пощечина отрезвила. И тогда он рванул вниз мои джинсы, бесцеремонно шаря рукой между ног.
Я задышала носом, пытаясь вернуть себе способность мыслить. Но охватившая меня паника медленно перетекала в ставшее когда-то привычным оцепенение. Почувствовав, что я сдалась, Соломатин развернул меня спиной, заставив прогнуться пояснице, и резко ударил по оголенным ягодицам. Я внутренне сжалась, услышав, как звякнула пряжка ремня.
А потом родной голос произнес.
– Отошел от нее сейчас же.
– А то что? – усмехнулся Соломатин, но руки убрал.
– Я сказал – отошел! – рыкнул Максим.
От охватившего меня стыда, перемешанного с острой радостью, стало трудно дышать. Я рухнула на пол, свернувшись в клубок, и попыталась избавиться от кляпа.
– Думаешь, я просто так отдам тебе свою девочку, придурок? Одно мое слово, и за ее братом завтра придут. Вспомнят все, слышишь? Все-все! Как думаешь, сколько детишек останется после этого в его клубе?
– Отойди от нее, Соломатин, – спокойно проговорил Максим. – Просто отойди.
– Это моя девочка.
– Это моя жена!
– Даже так? – Соломатин презрительно усмехнулся и потащил меня за локоть вверх, заставляя встать на ноги. Дернул в стороны полы рубашки, демонстрируя Русланову мою обнаженную грудь. Обхватил рукой за шею и медленно провел большим пальцем от ключицы до подвздошной кости. Я задрожала, судорожно кусая губы…
– Вера, закрой глаза и дыши, – ровно произнес Максим. – Стой спокойно и ничего не бойся.
– Оу! Вот это сюрприз! – восхитился Богдан. – А тебя просто так не пронять, да, парень?
– Отпусти ее, сейчас же!
– Ну ладно, уговорил, – усмехнулся Соломатин и прижался ртом к моей груди. Я изо всех сил стиснула зубы, пытаясь пересилить боль от укуса. Подняла на Русланова полные слез глаза и качнула головой, умоляя его не вмешиваться.
Макс заскрежетал зубами, но остался стоять на месте. Я оказалась права. Богдан отстранился и, ослабив хватку, толкнул меня к Максиму.
– Забирай девчонку, так и быть, – проговорил он, оскалившись. – Ну и до встречи в октагоне, герой. Отменишь бой, и к малышу Измайлову придут. Ему припомнят все, будь уверен.
Максим ничего не ответил, только молча прижал меня к себе. Когда шаги на лестнице стихли, он опустился на колени, поправил на мне одежду там, где это было возможно. Прижался лицом к моему животу и проговорил:
– Прости.
Я горько рассмеялась. Страх отступил, и теперь мне было ужасно неловко и больно от того, что Макс видел меня такой. Растрепанной, потерянной, униженной. А потому я спросила немного резко:
– А есть за что?
Русланов ничего не ответил. Просто подхватил меня на руки и прижал к себе.
Мои сумки так и лежали на полу на лестничной клетке. Макс перехватил меня одной рукой, другой попытался достать ключи.
Я еще крепче обхватила его шею и попросила:
– Отпусти меня, пожалуйста. Я сама.
Он послушался, только недовольно нахмурил брови, но сумку не отдал. Сам нашел ключи и распахнул передо мной дверь. Но стоило нам оказаться в квартире, как все его спокойствие мгновенно улетучилось. Макс снова подхватил меня на руки и понес в ванную. Там торопливо, наплевав на мои протесты, стащил с меня одежду и тщательно осмотрел на предмет повреждений. Я краснела, хмурилась и еще больше краснела от его бесцеремонности. А мужчина тщательно, сантиметр за сантиметром ощупывал мое тело. Зашипел и выругался сквозь зубы, коснувшись налившегося багряным укуса на моей груди. Аккуратно провел по скуле, там, где наверняка алел след от оплеухи. И прижал меня к себе, нагую и разбитую, когда увидел темные синяки на моих бедрах и запястьях.
– Максим, пожалуйста, не нужно. Я теперь справлюсь сама, – попросила я его, когда мужчина посадил меня в ванную и включил теплую воду.
– Я никуда не уйду, – ответил Максим упрямо. – Я даже не знаю, что сказать, Вер… Ведь если бы не мое упрямство, он бы не нашел тебя. Вас…
– Мы и не прятались, заметь, – сказала я. – Но ведь невозможно прожить всю жизнь, скрываясь. Нам с Владом нечего стыдиться.
– До тех пор, пока он не даст заявлению на Влада ход, Вер, – заметил Максим.
– Владик поступил глупо, – напомнила я.
– Владик отомстил ублюдку за свою сестру!
– И кому от этого стало легче? – усмехнулась я и уткнулась носом в коленки.
Макс не ответил. Зато взял с полки пену для ванны с ароматом ванили и щедро плеснул в воду. Уселся на трехногий табурет, который жалобно заскрипел под его весом, и уставился куда-то в сторону, мимо меня.
– Поговори со мной, – попросила я тихо. – Мне страшно, Максим.
– Он больше тебя не тронет, – ответил мужчина глухо. На его четко очерченных скулах заплясали желваки.
– Ты не уйдешь?
Кажется, он не сразу понял, что я спросила. А потому, наконец, посмотрел на меня, надеясь найти ответ. Под его пристальным взглядом кожа мгновенно покрылась мурашками. Я поежилась, уже жалея, что заговорила об этом.
Но тут Макс ожил. Он упал на колени рядом с ванной и притянул меня к себе, целуя в висок.
– Вера, маленькая моя! Ну что ты такое говоришь? – Он бормотал еще что-то, такое глупое, но безумно важное для нас обоих. И целовал мои щеки, влажные то ли от воды, то ли от слез. И плечи тоже целовал. И ладони.
Он помог мне смыть чужие прикосновения и запах, укутал в огромное полотенце и отнес в постель. Спросил упрямо, словно все уже решил без меня:
– Ты позволишь мне остаться?
И когда я смущенно кивнула, лег рядом, на самый край кровати.
– Ты можешь оставить меня одну, – предложила я и добавила, смутившись: – Ненадолго.
– Давай ты сначала попробуешь уснуть? – предложил Макс и улыбнулся.
– А если я попрошу чая?
