Брошенные мимоходом слова задели Константина за живое. Сообразил он — чего не хватало ему, бередило внутренности. Увидеть Людмилу…
Он ускорил шаг и завернул к экспертам.
Белоусова что-то рассматривала сосредоточенно в микроскопе и даже не сразу среагировала на его приход. Оторвалась от окуляров, взглянула вопросительно и молчала. Обычно она спрашивала или начинала незлобно ругаться, что, дескать, еще не готово ничего, рано пришли… Вытерла платочком глаза, уставшие от напряжения и Пулков прочитал в них тоску, боль или беспокойство. Сложно определить конкретно, а может и все вместе сочеталось в этих карих и влажноватых от работы глазах.
«Глаза, какие у нее выразительные глаза… И как это я раньше не мог разглядеть этот волшебный взор, почувствовать глубину и теплоту взгляда, — рассуждал про себя Пулков. Захотелось приблизиться и поцеловать их, снять тоску и напряжение, увидеть радость и веселье своей отрады.
Молчание затянулось…
— Я, вот, тут мимо шел, — начал он каким-то не своим голосом, вытащил зачем-то сигарету, понял, что курить нельзя, смял и бросил в карман.
Людмила лучезарно улыбнулась и это еще больше смутило его.
— Может, сходим куда? — наконец решился Пулков.
— Костенька, — ласково произнесла Людмила, так она не называла его никогда. — Я так устала, что вряд ли куда смогу пойти и дойти. Да и поздно уже… Спасибо за приглашение…
Пулков огорчился всерьез, но Людмила не дала окончательно расстроиться:
— Проводишь меня? — попросила она и улыбнулась, заметив, как он засуетился.
Они шли тихо, тихо, наслаждаясь вечерним морозцем, который еще не успел прихватить щеки и нос, потрепать уши. Белоусова взяла его под руку и молчала. Молчал и он, не зная что говорить, и что вообще говорят в таких случаях. Оба уже не дети и были половинки у каждого, но вынести ритма работы, ночных дежурств и дерганий по выходным не смогли.
— Вот мы и пришли, — через минуту произнесла она. — Да, я близко, в соседнем доме живу. Зайдешь?
— Кто — я? — оторопел не ожидавший Пулков.
— Ты, конечно же ты, — ласково улыбнулась она и повела его в подъезд.
* * *
Николай уехал от Мурашовой довольный и окрыленный. Не часто ему удавалось провести время в богатом доме, а главное с умной и замечательной дамой, к тому же красивой. Удовольствие в полном объеме — любоваться и ласкать тело, манящее флюидами и можно поговорить на уровне, не огорчаться, что тебя не понимают или слушают просто так, из вежливости. Выслушать другую, несколько непохожую, точку зрения, поспорить о политике, науке, искусстве. Это здорово!
Он попросил остановить машину в центре города, не хотел, что бы узнали его место жительства. В принципе не скрывал жилье, но и показывать без надобности не стремился. К тому же хотелось продлить удовольствие несколько в ином роде — развалиться на кровати, словно шейху, а вокруг вьются девочки-дурочки, готовые слушать и ласкать.
Николай зашел в магазин, взял бутылочку хорошего коньяка, пару лимонов, посчитал достаточным для закуси — девчонки сами еще что-нибудь подрежут на стол. Шел не торопясь к дому, где жили сестры и заранее предвкушал встречу.
Дверь открыла Светлана, кинулась на шею с радостным визгом, целовала в щеки, а Нина всегда вела себя более скромно — обняла сухо, прижалась щекой и все.
— Девочки, — начал Николай, — сегодня мы не пьем пиво. Я взял коньячок и лимончик. Помой и порежь, что-нибудь еще собери, если есть.
Он протянул лимоны Светлане, отдал коньяк Нине и скинул дубленку. Прошел в зал, с удовольствием развалился на диване, предвкушая предстоящую оргию. Мать девушек сегодня дежурила на работе, а сын Нины, младший школьник, был где-то у друзей. Ничего не мешало отдыху — можно никого не стесняться, ходить голым и заниматься сексом где угодно.
Девчонки почему-то возились долго, но он не торопил, понимал, что кроме еды необходимо еще и подкраситься. И вот они появились. Обе в нескромных халатиках, чулочках. Накрыли на журнальный столик, подкатив его к дивану, присели рядом, с обеих сторон, демонстрируя верх чулок и полуобнаженную грудь. Уже знали, изучили привычки клиента и старались вовсю. И он понимал, что это работа, а не истинное проявление чувств, знал, что если спросит, то объяснятся ему и в любви, порывах страсти и нежности. Хотелось все же узнать истину — насколько противен или приятен он им, но бесполезностью заниматься не стоит.
Николай разлил коньяк по рюмкам, взял дольку лимона.
— Давайте, девчонки выпьем немножко. Хочется отдохнуть и расслабиться по полной…
Он опрокинул коньяк в рот, жуя лимон, сморщился немного и стал раздеваться. Раздевался всегда сам и полностью. Снова присел между ними, тиская груди с обеих сторон, гладил ножки, наблюдая, как растет и поднимается пенис. Светлана соскользнула вниз, а он сосредоточился на ножках и груди Нины, пока не дошел до развязки.
Закурили все вместе. Николай встал и Светлана догадалась — разложила диван. Можно поваляться, понежиться. Девчонки не сняли чулки и пояс, обе ласкали мужское тело, целуя и поглаживая грудь, медленно опускаясь все ниже и ниже. Первой села сверху Светлана, потом они несколько раз менялись, пока сами не получили удовольствие.
Николай невольно сравнивал их между собой, сравнивал и с Дианой. Сорокалетняя Светлана не выглядела на свои четыре десятка при первом и невнимательном взгляде. Но кожа не дышала свежестью, как у более молодой Нины, морщины у глаз выдавали возраст, хотя строение лица и тела позволяло выглядеть намного моложе. Про таких говорят в народе — «маленькая собачка до старости щенок». Ее всегда вежливый тон, желание угодить, расхвалить клиента компенсировали возраст и даже больше — ее выбирали чаще. «Ласковый теленок две матки сосет» — почему-то вспомнилось Николаю. Убеждался в этом не раз и не только в этом случае.
А Диана… Молодая красавица, в сексе никому не уступит, а в разговоре и сравнения нет. Тело и формы лучше и краше Нинкиных, тем более Светкиных. Так в чем же дело? Николай задумывался и над этим, но как-то поверхностно и несерьезно. Все гораздо проще и банальнее — это не купленная женщина и к ней необходимо подстраиваться. И в сексе думать не только о себе, но и о партнере то же. Эти простые истины не тяготили его и не создавали проблем. Он хотел, желал, жаждал, что бы Диана была довольна, пусть где-то даже в ущерб себе, но он этого действительно хотел и мечтал дать ей необыкновенное удовольствие. Так что же все-таки происходит? Эгоизм половых чувств… Возможно. Наверняка возможно — дать удовольствие то же может не каждый.
Нину и Светлану Николай выделял среди других проституток по одному, самому главному признаку — они не стремились улизнуть после секса в машине, сославшись на внезапно возникшую необходимость, как все другие дорожницы. Получить денежку и смыться, броситься на поиски чеков, уколоться и оттянуться — ничто другое не заботило путан-сосочек. Даже более высокая оплата не могла удержать в машине. Героин тянул сильнее.
