— Любовь, вернее, отличный секс, о котором вы только мечтать могли, — негромко и спокойно ответил Тьернан. — Но вы в нем не нуждаетесь, не правда ли? Вы были настолько заняты, отгораживаясь глухими заборами от любой боли, что совсем перестали жить. А зря, никакое существование немыслимо без боли. Жизнь — это боль с момента рождения и до самой смерти. Вы только должны решить для себя, выбираете ли вы жизнь.
Кэссиди нашла в себе силы улыбнуться.
— Вам ли говорить о радости жить? Сами ведь вы предпочли смерть.
— Вы таким образом пытаетесь узнать, убил ли я жену?
— Нет. Вы все равно не ответите, а я даже не уверена, что хочу знать правду. Я уже покончила с судебными стенограммами. Ваша защита была равносильна признанию вины. Вы вообще не пытались защищаться. Могли бы просто признать свою вину и добровольно отправиться в каталажку. Кроме того, непонятно, почему согласились выйти из тюрьмы под ответственность Шона. Насколько мне известно, дожидаясь суда, вы не предпринимали ни малейших усилий для того, чтобы вас выпустили под залог. Вы с какой-то нечеловеческой пассивностью восприняли свою участь. Непонятно только, почему вы до сих пор живы!
— А зачем мне жить, ради чего? — мягко осведомился Тьернан.
Кэссиди пожала плечами.
— Неужели сейчас все изменилось? — спросила она. Тьернан опустил голову, посмотрел на их переплетенные руки, затем снова взглянул ей в глаза.
— Нет, — ответил он. — Причем так лучше. Особенно учитывая, что жить мне осталось уже недолго.
— Что вам от меня нужно?
— Мне нужна ваша невинность. Мне нужна ваша слепая, беспрекословная преданность отцу, безоговорочное согласие воспринять меня таким, каков я есть. Я хочу, чтобы вы, зная все, даже худшее, взирали на меня так же, как на своего отца. Я хочу, чтобы вы мне доверяли, и даже тогда, когда ваш мозг этому противится, игнорировать его сигналы и, забывая о здравом смысле и чувстве самосохранения, верить мне. Я хочу, чтобы вы принадлежали мне целиком, телом и душой. — Мягкий гипнотизирующий голос Ричарда окутывал ее шелковыми паутинками, вырваться из плена которых было почти невозможно, но столь необходимо…
— Вы просите так мало, — Кэссиди сама не узнала свой голос, так он изменился.
— Я прошу все!
Он сумасшедший. И как она раньше это не поняла? Человек, лишивший жизни своих близких, но продолжающий после этого жить сам, человек, способный дразнить, мучить и гипнотизировать, человек, способный и ее свести с ума! Кэссиди беспомощно оглянулась по сторонам, а потом снова посмотрела на Тьернана и поняла, что пропала. Он притягивал ее точно магнитом, все ближе и ближе, пока она не поняла, что тонет, причем тонет добровольно. Неужели и Диана Скотт-Тьернан пошла на смерть с такой же охотой?
Кэссиди помотала головой, пытаясь стряхнуть с себя колдовские чары.
— Нет, — сказала она, скорее пытаясь убедить себя, нежели отказывая ему.
— Разумеется, — мягко сказал Тьернан, — я согласен и на обычный половой акт.
Кэссиди резко вскинула голову и, натолкнувшись на его холодный взгляд, пришла в бешенство.
— Для вас это просто игра, да? — Она рывком высвободила руку. — Убийство приятно пощекотало вам нервы, а наша обыденная жизнь скучна. Вы получаете удовольствие от того, что смущаете, сбиваете с толку и мучаете ни в чем не повинных людей.
— Я сбил вас с толку, Кэссиди? — как ни в чем не бывало осведомился он. — Вы смущены? Чем? Из-за чего?
Кэссиди взбесили и слова, и тон, которым они были сказаны.
— Я раскусила ваш блеф, Тьернан. И я пойду до конца. Спрашиваете, согласна ли я трахнуться с вами? Что ж, если я разденусь донага и отдамся вам, вы оставите меня в покое?
— Что вы под этим подразумеваете?
— Что вы перестанете меня трогать и дразнить и не станете цепляться с разговорами.
— Как, и это все? Значит, можно корчить рожи, пялиться на вас, целовать, гипнотизировать…
Господи, как же она его ненавидела!
— Вы все оборачиваете игрой, да? Неужели вы не способны хоть раз ответить честно?
— Объясните мне, что это такое, и я отвечу, — невозмутимо промолвил Тьернан.
Тут у Кэссиди в голове все смешалось.
— Идите вы, знаете куда?! — зло проговорила она.
— Только вместе с вами, — невозмутимо ответил Тьернан.
Он высился перед ней, стоя близко, почти вплотную, уверенный, хладнокровный и чарующе прекрасный в лунном свете. И снова он забавлялся ею как игрушкой, подзуживая, подначивая и побуждая к бегству.
Нет, не могла она оставаться в этой квартире с отцом и пуще прежнего боясь налететь на Тьернана.
— Я раскусила ваш блеф, Ричард, — повторила Кэссиди. — Давайте договоримся: я ложусь с вами в постель, а вы оставите меня в покое. Хорошо?
Черт бы побрал его насмешливую улыбку, эти искорки в бездонных черных глазах.
— Вот, значит, насколько вы любите своего отца, — задумчиво произнес Тьернан. — Ради него даже готовы отдаться дьяволу. Да, в этом дело? Вы готовы принести себя в жертву? Вкусить дьявольской любви и принять во чрево дьявольское семя. Это правда?
Кэссиди неловко поежилась.
— Вы начали этот разговор, а не я, — напомнила она. — Так мы договорились или нет?
Тьернан медленно скользнул раздевающим взглядом по ее телу. Кэссиди прекрасно представляла, как выглядит: растрепанная копна рыжих волос, бледная как полотно и презлющая физиономия, нелепая бесформенная фигура, укутанная одеждами. Если он настоящий ценитель женщин, то сейчас, несомненно, выгонит ее прочь. Кэссиди надеялась, что именно этим все и кончится.
Не мог ведь Ричард Тьернан и в самом деле ее хотеть. Жена у него была похожа на сказочную принцессу. На кой черт сдалась ему дочь Шона О'Рурка, эта нескладеха?
— Договорились, — торжественно кивнул он. — Какую позу вы предпочитаете?
Кэссиди озадачилась.
— Что… что вы имеете в виду? — сбивчиво пролепетала она.
— В какой позе мы предадимся любви? В миссионерской: я сверху, а вы снизу? Или предпочитаете сидеть верхом? Можем сношаться стоя — вы обовьете мой стан ногами, а я прислоню вас спиной к двери. Или, если желаете, могу пристроиться сзади. Тогда вы не будете меня видеть и, если захотите, сможете представить, что на моем месте кто-то другой.
— Я… я… — Едва ли не впервые в жизни у Кэссиди отнялся язык. Она лишь беспомощно раскрывала и закрывала рот, словно выброшенная на берег рыба.
— Вы ведь раскусили мой блеф, Кэссиди, — беспощадно напомнил Тьернан. — Я тоже хочу поиграть в эту игру. Может, хотите кончить первой? Или желаете, чтобы я довел вас до оргазма языком?
Кэссиди завела руку за спину, поспешно пытаясь нащупать дверную ручку, и тут заметила, как победно блеснули его насмешливые глаза. Нет, она не позволит ему взять над ней верх. Слишком многое поставлено на карту, и от исхода этой стычки зависело, сможет ли она остаться с ним под одной крышей. Она должна победить любой ценой. Поражение подобно смерти.
