готова взять власть в свои руки.
Реальность: полный бардак.
Когда мы с Рисом спускались на лифте в вестибюль, меня охватило оцепенение, и весь мир, казалось, помутнел.
Десятый этаж… Девятый этаж… Восьмой этаж…
Мой желудок опускался все ниже с каждым этажом.
Когда мы достигли вестибюля, двери лифта со свистом распахнулись, и я увидела густую толпу репортеров, толпившихся у входа в отель, – их сдерживала только охрана. Крики достигли апогея, когда они увидели меня, и все в вестибюле повернулись, чтобы посмотреть на источник шума.
На меня.
Я много раз имела дело с прессой, но впервые столкнулась с журналистами в статусе наследной принцессы. Оказалось, это совсем иное.
Все было иным.
У меня перехватило дыхание. В глазах заплясали темные точки, и я почувствовала слабость в ногах.
– Дыши, принцесса, – тихо сказал Рис. Он откуда-то всегда все знал. – Ты будущая королева. Не позволяй им запугать себя.
Вдох. Выдох.
Он прав. Я не могла начать первый день в новой роли испуганно и робко. Мне хотелось лишь одного – сбежать в номер и никогда больше не выходить, но у меня были обязанности, которые нужно выполнять.
Я все смогу.
Я будущая королева Эльдорры. Пришло время вести себя соответственно.
Я глубоко вдохнула, расправила плечи и вздернула подбородок и, игнорируя взгляды постояльцев отеля, направилась к выходу и новой жизни.
Шесть недель спустя
– Его величество готов вас принять.
Маркус вышел из кабинета дедушки, и его лицо скривилось, словно он проглотил целый лимон.
– Спасибо, Маркус, – улыбнулась я.
Он не улыбнулся в ответ. Он лишь быстро, подчеркнуто вежливо кивнул, развернулся на каблуках и ушел.
Я вздохнула. Если я думала, что титул кронпринцессы улучшит мои отношения с ближайшим советником Эдуарда, я глубоко ошибалась. Маркус казался еще более недовольным, чем всегда – возможно, из-за того, что реакция прессы на отречение моего брата оказалась… не лучшей.
Что еще плохого? Мое прозвище: принцесса на полставки. Судя по всему, таблоиды не оценили годы, проведенные будущей королевой вдали от Эльдорры, и не упускали случая усомниться в моей преданности стране и пригодности для престола.
И худшее: отчасти они были правы.
– Увидимся завтра на перерезании ленточки, – сказала я Микаэле, которая ходила со мной на встречу с Элин обсуждать имидж.
– Звучит неплохо. – Микаэла украдкой заглянула в полуоткрытую дверь кабинета. – Удачи, – прошептала она.
Мы не знали, почему дедушка хотел со мной поговорить, но понимали: ничего хорошего ждать не стоит. Он вызывал меня в кабинет только по серьезным вопросам.
– Спасибо. – Я изобразила слабую улыбку.
Микаэла была моей лучшей подругой в детстве, а теперь помогала проходить обучение. Дочь барона и баронессы Браге знала все обо всех в высшем свете Эльдорры, и я попросила ее помочь мне с возвращением в общество Атенберга. Я так давно здесь не жила, что совершенно выпала из событий – это неприемлемо для будущей королевы.
Я не ожидала, что она согласится на такое ответственное дело, но, к моему удивлению, она не возражала.
Микаэла ушла, быстро сжав мою руку на прощание, а я собралась с духом и направилась в кабинет Эдуарда – огромную комнату, обшитую панелями из красного дерева, с высокими потолками, окнами на дворцовые сады и таким огромным письменным столом, что на нем вполне можно вздремнуть.
Увидев меня, Эдуард улыбнулся. Он выглядел гораздо лучше, чем в первые недели после обморока, и новые симптомы не давали о себе знать, но я все равно беспокоилась за него. Врачи говорили, что его состояние непредсказуемо, и каждый день я просыпалась с мыслью, что, возможно, сегодня в последний раз увижу дедушку живым.
– Как идет обучение? – спросил он, когда я опустилась в кресло напротив.
– Все хорошо. – Я просунула руки под бедра, чтобы успокоить нервы. – Хотя некоторые заседания парламента довольно… – Утомительны. Нагоняют сон. Так скучны, что я предпочла бы наблюдать, как сохнет краска, – многословны.
Никто не любит слушать собственные речи так сильно, как министр, которому дали слово. И удивительно, как мало можно сказать, используя так много слов.
К сожалению, в обязанности монарха входило посещение парламентских сессий как минимум раз в неделю, и дедушка подумал, мне будет полезно ознакомиться с процессом.
С тех пор как я вернулась в Эльдорру, мои дни наполнились встречами, событиями и «королевскими уроками» с самого пробуждения и до отхода ко сну. Впрочем, я не возражала. Это отвлекло меня от мыслей о Рисе.
Проклятие. Сердце сжалось, и я заставила себя отбросить мысли о бывшем телохранителе.
Смешок Эдуарда вернул меня в реальность.
– Дипломатично. Парламент – совсем не то, к чему ты привыкла, но он неотъемлемая часть правительства, и королева должна поддерживать с ним хорошие отношения… именно поэтому я и пригласил тебя сегодня. – Он сделал паузу, а затем сказал: – На самом деле я хотел обсудить три вещи, начиная с Андреаса.
Недоумение смешалось с тревогой.
– Моего кузена Андреаса?
– Да. – Лицо Эдуарда исказила легкая гримаса. – Он пробудет во дворце несколько месяцев. Должен приехать во вторник.
– Что? – Я быстро взяла себя в руки, но не раньше, чем дедушка нахмурился из-за нарушения приличий. – Зачем он приезжает? – спросила я уже спокойнее, хотя совсем не была спокойна. – У него же свой дом в городе.
Андреас, сын покойного брата моего деда, принца Альфреда, был – как бы потактичнее выразиться – полным и законченным засранцем. Воплощением напыщенности, женоненавистничества и скотства.
К счастью, он переехал в Лондон, чтобы окончить университет, и остался там. Я не видела его много лет и ни капельки не скучала.
Вот только теперь он не только возвращался в Эльдорру, но и собирался жить с нами во дворце.
Лучше пристрелите меня.
– Он решил навсегда вернуться в Эльдорру, – осторожно сказал Эдуард. – Заняться политикой. Что касается его пребывания здесь, он сказал, что хочет восстановить с тобой отношения, поскольку вы давно не виделись.
Я ни на секунду не поверила в этот предлог. Мы с Андреасом никогда не ладили, и мысль о его участии в политике вызывала у меня желание поскорее уносить ноги.
В отличие от большинства конституционных монархий, где королевская семья оставалась политически нейтральной, Эльдорра приветствовала ограниченное участие монархов в политике. И тот факт, что Андреас сможет влиять на жизни людей, меня совершенно не радовал.
– Почему сейчас? – спросила я. – Я думала, он занят тусовками в Лондоне.
Андреас всегда играл по-крупному, хвастался оценками и тонко намекал, каким замечательным станет королем – порой прямо в лицо Николаю, когда тот был первым в очереди на трон, – но все ограничивалось
