— Почему больше?
— Ну, Андрея он мог убить не из ненависти, а по каким-то другим соображениям. Предположим, если это Элеонора Павловна, так чтобы скрыть свои аферы по работе. К примеру, если она надувала Величко, ей бы это даром не прошло. Он — мужик крутой и не посчитался бы с родственными связями. Я вам скажу такую вещь, Верочка… только это между нами. Когда Марат меня сюда устраивал, он прямым текстом сказал: «Тебя, Серега, берут программистом — вот и программируй, а в чужие дела не лезь. Зачем тебе лишние неприятности?» Я и не лезу. Пусть занимаются, чем хотят — мое дело сторона. А Элеонора Павловна, она бухгалтер, на ней ответственность. У нее больше возможностей — но больше и риска.
— Ничего не поняла! — честно призналась Вера. — Вы имеете в виду, что она обманывала Величко, или что они вместе обманывают государство?
— Скорее всего, и то, и другое, Верочка. Все вертятся.
— Я, например, работаю, — холодно заметила она. Она устала от попыток своих учеников получать хорошие оценки, «вертясь», а не учась, и терпеть не могла этого модного слова.
— Да, и в результате носите туфли позапрошлого сезона. Ох, простите, Верочка! — в очередной раз одернул себя Сергей и галантно добавил: — У вас чудесные ноги, только поэтому и обратил внимание.
Вера устало спросила:
— Сережа, вы что, действительно считаете, что женщинам ни при каких обстоятельствах нельзя говорить правду? Если вы будете разводить со мной китайские церемонии, мы ничего не успеем сделать. Да, зарплата у меня низкая, а туфли старые. Это чистая правда, так что вам не за что извиняться. Давайте общаться как человек с человеком, хорошо?
А про себя подумала: «Вот для Лизы, для нее галантный стиль — самое то. А что ему кажется, будто он не женится, это потому, что не считает ее свободной».
И продолжила вслух:
— В общем, в вашем иностранном секторе что-то химичат, так? И вместе, и поодиночке.
— Ну, — хмыкнул Сергей, — вырисовывается больно мрачная картина. Насчет поодиночке, я не уверен. Просто удивился, что Элеонора Павловна наврала, и стал придумывать мотив.
— Да, но вы не объяснили, почему убийца ненавидел Лизу больше, чем Андрея?
— Потому что убийство Андрея он мог воспринимать как жестокую необходимость, а обвинение Лизы трудно назвать иначе, чем извращенной инициативой. Украсть пистолет, шарфик, подбросить все это, зная, что она туда едет — это еще отвратительнее, чем само убийство. Он целенаправленно посадил Лизу в тюрьму, хотя уж она-то явно ему не угрожала!
— Но не обязательно из ненависти к ней. Просто отвести от себя подозрение.
— Можно было отвести его как-нибудь иначе, не указывая на конкретного человека, а тем более на нее! — горячо возразил Сергей.
Довод не показался Вере убедительным, но вызвавшие его чувства она лишь приветствовала.
— Кстати, — сосредоточенно заметил ее собеседник, и его нервное лицо тут же успокоилось, — я хорошо помню, как видел этот чертов пистолет. Он выпал из Лизиной сумочки. Это было… да, в среду, две с половиной недели назад. Я запомнил этот эпизод, поскольку не думал, что Величко поступил умно, навязывая Лизе подобные подарки. Она бросала сумочку куда попало, и пистолет мог у нее некстати выстрелить. Я убедился, что он стоит на предохранителе, и она сказала, что не собирается его с предохранителя снимать. Потом положила обратно в сумочку.
— Это точно?
— Да, я специально проследил. Но выложила ли она его дома или снова принесла и выложила на работе, не знаю.
— А кто еще видел пистолет?
— Все, наверное. Трудно сказать.
— Некоторые уверяют, что не видели. Если человек видел у Лизы пистолет, вряд ли мог про это забыть?
— И кто не видел?
— Марат, Николай Петрович и Влад.
— Николай Петрович — возможно, — удивился Сергей, — а вот Марат с Владом, по-моему, при этом присутствовали. Но голову на отсечение не дам.
— Марат уверяет, что понедельник провел со своею дамой. Уж не знаю, называть ли это алиби. А Величко он наврал, будто встречался с заказчиком. Вообще, он вел себя доброжелательно, но почему-то нервничал.
— Ну, Марат бы такого не сделал! — возмутился Сергей. — Я хорошо его знаю.
— Какого такого?
— Убить Андрея и подставить Лизу. Конечно, я пристрастен. Марат мне, кажется, четвероюродный, что ли? Когда я учился в школе, он какое-то время жил у нас. Приехал поступать в институт и, пока не дали общежитие, жил. Потом женился, остался в Питере. После перестройки быстро раскрутился, а несколько лет назад слил свой бизнес с Величко. Сперва они просто сотрудничали, а потом объединились.
— Величко разорил его, как Андрея?
— Нет, Вера, нет. Марат пошел на это добровольно. Может, надоела ответственность? Это ж не для каждого в радость — все решать самому. По крайней мере, они с Величко в прекрасных отношениях. Это не случай Андрея или Николая Петровича, нет.
— А что Николай Петрович?
— Как и Андрей, разорился на дефолте. Я вообще-то не понимаю страсти Величко к им же поверженным. Наверное, для него огромное удовольствие приказывать человеку, который был когда-то его конкурентом, иначе мне не понять, зачем ему брать их к себе на работу. Трудно надеяться, что такой человек будет хорошо к тебе относиться и искренне блюсти твои интересы. Тот же Николай Петрович при всей внешней открытости отнюдь не простой и отнюдь не глупый. И не лишен злопамятности. Кстати, к Андрею он до недавнего времени относился очень хорошо.
— До какого недавнего?
— Ну, последние недели Андрей совсем уж сорвался с цепи, царствие ему небесное! Одна Ира кое-как с ним справлялась, а мы все только цапались.
— Но у Николая Петровича алиби, — уточнила Вера. — А Марат, вы уверены, не при чем?
— Скажу больше, — кивнул Сергей. — Марату очень нравится Лиза. Очень и очень. Он боится показать это при Величко, но я-то знаю. Он бы в жизни так с нею не поступил, это исключено! Но я на всякий случай с ним поговорю. Значит, завтра мне надо выяснить у всех по поводу алиби. Итак, Элеонора Павловна якобы была в налоговой, Марат у любовницы, Влад… А где Влад?
— Наверное, я забыла его спросить. Вот дура-то! Короче, алиби есть только у Николая Петровича с Ксюшей и у Риты с Ирой. Остальные под вопросом.
— Посмотрим, скажут ли они мне при непринужденной беседе то же, что и вам, или нет. И еще пистолет! Значит, все мужчины уверяли вас, что его не видели. Я попробую уточнить.
— И шарфик! — вспомнила Вера.
— Что — шарфик?
— Они вроде бы тоже ничего о нем не помнят. А девочки говорят, видели его последний раз в день рождения Марата, месяц назад. Конечно, шарфик не пистолет, наверное, мужчины вообще не обращают на подобные вещи внимания?
