запасом патрон на три месяца для регулярной охоты. Сильно похолодало за последние дни, ходить к плотине, где они могли удовлетворить свою потребность в воде для мытья и приготовлении пищи, стало затруднительно. Вода стала сильно холодной. Артур уже надеялся восполнить все недостатки цивилизации возвращением в город. Но передвигались они очень медленно, часто отдыхали, так как мышцы ног потеряли за это время свой тонус, и он быстро уставал.
Бывшего проповедника звали Джон Утермен, он крайне осторожно и бесшумно, как индеец, продвигался вперед и было видно, что от проложенного маршрута он не уклонялся ни на йоту, дав перед самым выходом из лагеря наставление — ни шуметь, ни проявлять никакой самостоятельности и это было связано с опасностью, грозящей им не столько от голодных пантер и других диких животный, сколько от разрозненных кочевых племен индейцев, не задумываясь убивающих их из-за осторожности.
Артур даже не ожидал, что дорога для него окажется настолько утомительной. Они постоянно шли в напряжении, ноги гудели, и он старался не думать о болезненных ощущениях, отвлекая себя изучением местности, но под конец дня его стали посещать мысли, что силы его исчерпаны и рухнув на землю, ему придется только ползти. Джон Утермен, словно спиной прочитав его мысли, остановился, обернувшись, с сочувствием посмотрел на своего попутчика.
— Я вижу, вы уже не в состоянии идти, и я предлагаю отдых с трапезой, но идти нам все равно придется в потемках, благо дорогу я уже знаю наизусть. Мы прошли самые трудные места, осталось немного.
Они расположились на холодной траве, растущей здесь, словно пятнами, вперемешку с камнями и Джон Утермен долго прислушивался к звукам. Артур не утерпел удовлетворить свое любопытство.
— Что-то не так?
И Джон Утермен пожал плечами.
— Да, все нормально… …вроде бы, только я криков этих злобных кошек не слышу.
Артур не понял. — А почему это вас настораживает?
— Так они гулять выходят в основном ночью, ведут себя смело, здесь людей не бывает, кричат — это так зовут друг друга, а сейчас тихо. Это не понятно. — и подтянул ближе к себе ружье. Артур видел, что он развязывает свой дорожный мешок чисто машинально, отдавая весь свой слух на улавливание малейших звуков в пространстве и в спускающихся сумерках, черты его лица становились расплывчаты, но по движениям было видно, как он напряжен. У Артура этого не было, так как он не представлял себе опасность, не зная её никогда. Тупая, ноющая боль поглощала все его силы и внимание, ему даже из-за этого не хотелось есть. Он прислонился к дереву и вытянул ноги, чтобы расслабиться и сон, как неумолимый рок, стал забирать его волю и как не пытался он ему сопротивляться, глаза закрывались веками, как во время наркоза на операционном столе и темнота окутывала его сознание. Рядом что-то взвизнуло, вырвав его из небытия и потом пошла череда многих звуков, которые он не понимал и не успев толком включить сознание в реальность, его кто-то стальной хваткой схватил за горло и сквозь туманную пелену, как вспышкой, он увидел перед собой искривленный рот с желтыми зубами и горящие злым, колючим огнем глаза врезались в его жизненное пространство. Тупая боль ощутилась кадыком и дыхание сперло от грубого давления этих больших рук.
Дальше все происходило со скоростью шальной пули. От тренированные до автоматизма движения школы восточных искусств сыграли свою спасательную роль. Он со всей силы ударил индейца, сидящего на нем боковыми сторонами ладоней и тем самым ослабив его давление на горло, обрушил силу своего удара ему снизу и в подбородок. Ошалевший индеец, выпучил глаза, и осел вниз, и не дав ему опомниться, Артур сбоку, кулаком, огрел его по голове и скинул с себя. Но, попытавшись подняться, это ему было сделать проблематично. Боль в ногах пронзила так остро, что это заставило его замешкаться. Он упал на коленки и тут, что-то легкое свалилось на него и рядом с ним он увидел конец сетки, которая извивалась как змея и от мысли, которая резанула его мозг, ему стало не хорошо. Его накрыли большой сетью, про которую он еще юношей читал о гладиаторских боях древних римлян и сковали его движения. Он оказался беспомощным и связанным и уже трое долговязых тела прижимали его к земле и связывали сзади ему руки, стянув сетку. Попытавшись поднять голову, он увидел близко от себя лежащего так же на земле Джона Утермена и их глаза встретились, но в потемках они не рассмотрели ничего, кроме темных силуэтов, двигающихся перед ними и еще дальше, к ним приближались огни, это несколько человек несли факелы и в свете огня, удалось рассмотреть странные, высокие, как у женщин зачесанные в букли волосы и жесткие, смуглые лица мужчин, решительно идущих на место их пленения. Рывком Войцеховского и Джона Утермена подняли с земли, и снова тупая боль пронзила ноги Артура, но сильные руки державших не дали ему упасть на землю. Он машинально широко расставил их, чтобы крепче стоять и уже совсем рядом факелы огня полностью осветили их место, где они собирались сделать привал и отдохнуть.
Его внимательно рассматривал высокий индеец и сейчас глаза его не были колючими, но то внимание, с которым его изучали, говорило о том, что их разденут до самых трусов, не оставив ни одного сухаря для перекуса в дороге, но он ошибался. Внимательно изучавший его индеец, махнул факелом и четко дав указания всем остальным, тотчас переключил своё внимание на мистера Утермена и долго не задержавшись, решительно подался в правую сторону и Войцеховского с огромной силой толкнули вперед, что сбило все его еле выстраиваемое равновесие и он снова рухнул на колени. Рядом находившийся индеец рывком достал из — за пояса большой нож, но тот индеец, который его внимательно изучал, быстро показал ему руками знак — не убивать. Войцеховского силой с двух сторон подняли с земли, но так уж получилось, что он снова споткнулся и рухнул уже третий раз на колени и это вызывало острую боль, так, что он, стиснув зубы простонал. Он не видел, так как голова его была опущена, но его такое «куляние» на землю, несколько озадачило непрошенных гостей и грубо подхватив его за предплечья с обоих сторон, два индейца разрезали ткань его индейских брюк и опустили к земле факел, чтобы увидеть причину
