Ник поднял воротник куртки и, подхватив ведерко с пойманными крабами, зашагал по причалу. Пес скоро обогнал его. Ловкий и проворный, несмотря на покалеченную лапу, Крутой протрусил по скользким доскам пирса и, цокая когтями, побежал вверх по ступенькам к автостоянке, что смотрела на залив с утеса. Ник никуда не спешил: он неторопливо шагал мимо покривившихся причальных свай, обвитых водорослями и обляпанных птичьим пометом.
– Эй, тебя тут какой-то хмырь дожидается! – проворчал Оле Олсен.
Старик, как всегда, торчал в окне своей лавчонки, занимаясь обычным делом – готовил наживку. Не поднимая глаз от работы, он дернул подбородком куда-то вверх, в сторону стоянки.
– Меня? – переспросил Ник. За пять лет жизни в Чертовой Бухте его еще ни разу не навещали гости.
– Тебя, тебя. Он сам сказал.
Оле – на низенькой табуретке, в окружении своих немудреных товаров – был такой же неотъемлемой принадлежностью причала, как пирс или автостоянка. Никто никогда не видел старика без замусоленного огрызка сигары во рту; лысую макушку его обрамляли рыжие патлы, обильно запорошенные сединой, а глаза прятались в складках кожи надежнее, чем за массивными очками, которые Оле вечно сдвигал на кончик носа.
– Я ему сказал, что тебя, может, долго не будет, а он ответил, что подождет. Ну, а мне-то что за дело? Хочет под дождем торчать – пусть ждет.
– Кто он такой?
– Понятия не имею. Не назвался. – Оле наконец поднял глаза и добавил: – Одно тебе скажу: этот парень не из наших мест. Сразу видно.
Плечи Ника напряглись.
– Спасибо.
– Да пожалуйста! – кивнул Оле. Крутой коротко, отрывисто гавкнул. Поднявшись по ступенькам, Ник вышел на открытую площадку, где сиротливо мокли под дождем пикапы и трейлеры местных жителей. Среди них, сверкая словно жемчужина в навозе, мягко урчал серебристый «Ягуар». Калифорнийские номера указывали, что незваный гость явился с юга.
Двигатель затих. Дверь со стороны водителя распахнулась; из машины вышел высокий мужчина в деловом костюме, непромокаемом плаще и ботинках из натуральной кожи.
Алекс Кейхилл собственной персоной. Вот так так! Выбрал время!
– Наконец-то! – проговорил Алекс с таким видом, словно прождал несколько часов. – Я уж думал, не утонул ли ты там! – И выпятил подбородок в сторону моря.
– Не повезло, братишка.
– Ну, может, в следующий раз.
– Все может быть.
Пронзительные серо-стальные глаза Алекса недобро сверкнули.
– А ты все такой же грубиян!
– Стараюсь. – Ник не потрудился улыбнуться. – Не люблю разочаровывать родных.
– Черт побери, Ник, да ты всю жизнь только этим и занимаешься!
– Возможно.
В первое мгновение Ник подумал, что умерла мать. Какая иная причина заставила бы Алекса месить трехсотдолларовыми шинами грязь орегонской глубинки? Но тут же понял, что заблуждается. Юджиния Хеверсмит Кейхилл – самая непробиваемая женщина из всех, что топчут землю четырехдюймовыми каблуками. Нет, не такой она человек, чтобы просто так, за здорово живешь, умереть! Она еще обоих сыновей переживет!
Подойдя к пикапу, Ник погрузил свой улов в багажник, к коробке с инструментами и запасной шине. За облезлым забором и изуродованными ветром соснами, отделяющими причал от поселка, виднелся фасад магазинчика сувениров, закрытого на веки вечные еще в незапамятные времена.
Алекс засунул руки глубоко в карманы. Ник мог поспорить, что на ярлычке плаща стоит фамилия какого-нибудь известного модельера. Впрочем, в отличие от своего брата, он не знал по именам модных кутюрье. И не стремился узнать.
– Послушай, Ник, мне нужна твоя помощь.
– Тебе – и вдруг моя помощь? – со скептической усмешкой откликнулся Ник. – Видимо, я должен быть польщен.
– Дело серьезное.
– Да уж, догадываюсь.
– С Марлой беда.
Под кожаной курткой плечи Ника съежились, словно от лютого холода. Нет, больше он не позволит играть собой. Никому. Тем более Марле. Хватит с него прошлого раза.
– С ней произошел несчастный случай.
– Какой еще несчастный случай?
Ник до боли сжал зубы. Старшему брату он не доверял никогда. И на то были веские причины. Всю жизнь, сколько Ник помнил брата, Алекс Кейхилл поклонялся доллару, молился на биржевые сводки и исправно приносил жертвы святым покровителям Сан-Франциско – элитному кругу «старых богачей». То же можно было сказать и о Марле, его амбициозной красавице-жене.
Всякий раз, видя брата, Ник с горечью вспоминал о том, чем закончились его собственные отношения с Господином Баксом, и с Марлой.
– Это было ужасно, – заговорил Алекс, поддев камешек полированным носком ботинка.
– Но она жива?
По крайней мере это ему надо знать!
– Слава богу, жива. В коме. И... ну... никак не может очнуться.
Ник старался не поддаваться захлестнувшим его эмоциям.
– Зачем же ты приехал? Разве ты не должен сейчас быть рядом с ней?
– Да, конечно. Но я не знал, как еще с тобой связаться. На звонки ты не отвечаешь. Электронная почта...
– Не люблю этих электронных штучек.
– Да, в этом одна из твоих проблем.
– И не самая главная.
Ник прислонился к заляпанному грязью крылу своего «Доджа».
«Не заводись, – приказал он себе. – Не позволяй ему себя завести». Его брат – просто сладкоречивый ублюдок. Из тех, что с самым искренним видом, улыбаясь, крепко пожимая руку и глядя в глаза, уговаривают утопающего сбросить спасательный жилет – и зачастую добиваются успеха. Алекс был на три года старше Ника; свое образование означал в Стэнфорде, а затем познал все юридические входы и выходы в Гарварде. Утонченный, прекрасно воспитанный, он воплощал собой понятие «сливки общества». Но Нику на это было плевать.
– Так что же произошло? – спросил он, стараясь сохранять хотя бы внешнее спокойствие.
– Автокатастрофа.
К чести Алекса, загорелое лицо его побледнело. Порывшись в кармане, он достал пачку сигарет и протянул одну Нику. Тот покачал головой: ему нравилось ощущение, когда легкие наполняет горьковатый дым, но не хотел принимать от брата ничего – даже такую мелочь.
Алекс щелкнул зажигалкой и глубоко затянулся.
– Это произошло больше полутора месяцев назад. В горах неподалеку от Санта-Крус, на крутом повороте. Марла вела машину другой женщины. Хозяйка «Мерседеса», Памела Делакруа, сидела рядом.
Наступило долгое молчание. Тяжелый, пропитанный сигаретным дымом вздох. Такая пауза в разговоре – предвестник дурных вестей. Ник напрягся.
