Но она почти ничего не знала о будничной, прозаической стороне его жизни. Барнаби Корт писал детективные романы, которые пользовались большой популярностью. Имел квартиру в Лондоне и загородный дом Кортландс, куда изредка наезжал. Кроме двух родных братьев, живших в Кортландсе, других родственников у него не было. Друзей он частенько забывал, особенно когда работал над книгой или был влюблен. Эмма прекрасно понимала, что она не единственная женщина в его донжуанском списке. Ведь ее жениху было уже тридцать лет, и он, как шутили друзья, слыл непревзойденным знатоком женских коленок.
Эмма знала, например, что существовала некая особа по имени Жозефина. Однажды вечером Барнаби вдруг заявил как нечто разумеющееся само собой:
— Я должен рассказать тебе о Жозефине.
Но они танцевали и пили вино, а счастливая Эмма витала в облаках.
— Я не хочу слышать ни о какой другой женщине. Ни сейчас, ни потом — никогда. У нас нет прошлого. Мы начинаем жить с сегодняшнего дня и да здравствует настоящее! — Эмму пьянило не вино, а близость любимого.
— Твой оптимистический девиз утопичен, моя дорогая. Прошлое неотвратимо вторгнется в нашу жизнь.
— Возможно, но только в обыденность, а не в наши интимные отношения, оно не омрачит нашу любовь! — Эмма была неколебима.
— Согласен, — уступил Барнаби под натиском Эммы. — Сегодня вечером никакой Жозефины не существует. Равно как Мегги и Дины. Кроме тебя, вообще никого нет, родная моя. Я очень люблю тебя, Эмма!
Лицо Барнаби придвинулось к ней совсем близко, его глаза сияли.
Эмма продолжала витать в небесах — единственная женщина, которой когда-либо так улыбались обычно надменные и холодные голубые глаза Барнаби Корта.
Да, она вела себя неосмотрительно, по-детски. Но и при отрезвляющем утреннем свете ей не хотелось ничего знать о прежних любовных развлечениях Барнаби. Какое ей до них дело? Ведь именно она — та избранница, которую Барнаби хочет видеть своей женой.
Услышав новость, тетя Деб снисходительно улыбнулась и изрекла свой мудрый совет.
— Люби его, но слепо не доверяй. В чем ты собираешься пойти на брачную церемонию? Ведь у тебя вряд ли будет время на предсвадебную суету.
Эмму задело предостережение осторожной тетушки.
— Что ты имеешь в виду, советуя мне не доверять Барнаби?
— Он великий златоуст. Твой будущий супруг способен истолковать в свою пользу любой неблаговидный поступок, скажем так.
— На то он и писатель, — защищала жениха Эмма.
— И уж очень он торопится со свадьбой, меня это настораживает, — сетовала умудренная жизнью леди.
Вспомнив о настойчивости нетерпеливого Барнаби, Эмма растрогалась.
— Хочу сказать еще одну важную вещь; может быть, она встревожит тебя, а может, и нет. — Пожилая матрона в своей неизменной кружевной шали походила на типичную викторианскую старую деву. — Барнаби на редкость привлекательный мужчина. У него неизбежно будут возникать проблемы со слабым полом, если уже не возникли.
— Я стану его проблемой. Все остальное меня не волнует. — Эмма была настроена воинственно.
Тетя Деб сокрушенно пожала плечами.
— В таком случае давай подумаем о твоем гардеробе. Должна признаться, что всегда надеялась увидеть тебя замужем за таким блистательным джентльменом, как Барнаби Корт.
— Тетя Деб, ты настоящий хамелеон, но вместе с тем бесконечно милая старая лиса.
Пожилая леди охотно позволила Эмме себя поцеловать.
— И все же не доверяй ему! — повторила она свой совет, словно заклинание.
Через три недели состоялась свадьба. Эмма была в зеленом, цвета весенней листвы платье, с изящным букетиком ландышей в руке. Благоухающие цветы оказались единственным украшением. Зато ее вдохновенное счастливое лицо сияло ярче любых бриллиантов.
Барнаби опоздал. Эмма убедилась в его безнадежной рассеянности. Слава богу, он не забыл, что собрался жениться, но ошибся во времени. Мчащееся на безумной скорости такси незадачливого жениха чуть не сшибло троих полисменов и несколько пожилых женщин.
В ожидании Барнаби Эмме почудилось, что весь последний, фантастический месяц существовал только в ее воображении, хотя присутствие в зале тети Деб и Марка Дженкинса, одного из издателей Барнаби, развеяло ее грезы. Увидев жениха, невеста так обрадовалась, что чуть не разрыдалась от счастья. Одна из странностей Барнаби состояла в том, что он опасался многолюдных роскошных свадеб, а может быть, и любых матримониальных церемоний. Он настоял, чтобы на свадьбе присутствовали только тетя Деб и его братья Руперт и Дадли. Но Руперт уехал в Шотландию, чтобы обручиться с девушкой по имени Джин; в последний момент выяснилось, что Дадли тоже не сможет прибыть на церемонию. От него пришло письмо, в котором говорилось что-то невнятное о ягнившихся овцах и заболевшем пастухе. Но Барнаби объяснил, что Дадли неисправимо робок от природы, настоящий затворник-анахорет.
— Он приезжал в Лондон на коронацию. — Барнаби хоть как-то пытался оправдать брата. — К сожалению, на его взгляд, наше бракосочетание не столь выдающееся событие.
Отсутствие братьев никак не сказалось на торжестве. Молодые люди благополучно поженились и без них. Прекрасно пообедали вчетвером в любимом ресторане Барнаби при зажженных красных свечах, с цветами и шампанским.
Тактичный Марк Дженкинс незаметно увел тетю Деб, предложив ей выпить еще немного шампанского, и молодожены остались одни…
— Ну что ж, дорогая, сбылась моя мечта. — Барнаби весь так и лучился.
— Вот мы и поженились! — Голос Эммы звенел как серебряный колокольчик.
— Отныне и навсегда эти неизъяснимо прелестные зеленые глаза будут теперь сиять только для меня?
— Только, только для тебя! — Эмма произнесла эти слова, точно клятву.
Он накрыл ладонью ее руки. Эмма мечтательно прикрыла глаза. Пламя свечи призрачно колыхалось. Она мысленно перенеслась в прошлое, в ту ночь своего сиротливого детства, когда ей пришлось ночевать на чердаке деревенского дома. Только неверное пламя свечи разгоняло окружающий мрак; вот и теперь ее охватило похожее тревожное чувство. Как все неопределенно и зыбко на этом свете, подумала Эмма. Ты отделен от всепоглощающей тьмы всего лишь колеблющейся тонкой полоской света, и стоит чьей-то грубой и неуклюжей руке опрокинуть свечу, стоит порыву холодного ветра задуть ее — и ты становишься беззащитным, как маленькое дитя. И все же продолжаешь доверять этому колеблющемуся зыбкому свету, веря, что настанет день, когда он засияет мощно и ярко, станет незыблемым и вечным…
— О чем ты думаешь? — донесся до нее низкий певучий голос Барнаби.
