— Не беспокойтесь, — сказал Жан-Анри, подавая девушке руку, — опасность уже миновала.
Девушка взглянула на него и заметила его семёновский мундир. Взявшись за его руку, она легко поднялась и Жан-Анри, при лунном свете и огоньке фонаря, рассмотрел её лучше. Высокая и стройная, в простом белом платье, перетянутом на поясе красной лентой, она, несомненно, отличалась необыкновенной красотой.
Девушка гордо посмотрела на него, встряхнув белокурыми, в свете луны, волосами, и, чуть приподняв свой немного курносый носик, сказала: — Благодарю вас.
— Рад вам служить, — сказал Жан-Анри, немного склонив голову. Девушка, вероятно, из челяди одного из ближайших домов.
— Что вы здесь делали одна и ночью, — спросил он у девушки.
— Искала кота, Матвея, — сказала девушка. И, как будто подтверждая её слова, из темноты раздался громкое «мяу», а под ноги девушки выполз здоровенный котяра рыжей масти. Он по-хозяйски тёрся об ноги девушки и громко урчал от удовольствия.
— Где ты шлялся, негодник? – схватила его девушка, нежно прижимая к груди.
— Вероятно, бегал за кошками, — засмеялся Жан-Анри. Девушка в ответ улыбнулась, и её лицо тут же изменилось и стало милым и приятным.
— А что здесь делаете вы? – спросила девушка, глядя на него большими, вероятно, голубыми глазами.
— Хотел прогуляться в саду Её Величества, — сказал Жан-Анри. Девушка на минуту задумалась и потом сказала:
— Подождите меня немножко, я отнесу Матвея, — и вопросительно взглянула на Жан-Анри, — я хочу прогуляться с вами.
— Буду рад, — сказал он совсем искренне. Девушка понеслась к зданию Зимнего дома, который со всех сторон окружала стройка, затеянная Екатериной I. Через несколько минут запыхавшись, примчалась.
— А что с этими делать будем? – спросила она, указывая на лежащие тела нападавших разбойников.
— Если очухаются – убегут, — сказал Жан-Анри, — а если нет – попадут в руки приставов генерал-полицмейстера Девиера.
Они шагали некоторое время, молчаливо слушая ночь.
— Гороховником пахнет, — сказал Жан-Анри.
— Это из Летнего сада, — объяснила девушка, и, взяв Жан-Анри под руку, добавила, — расскажите о себе.
— Я мушкетёр Семёновского полка, — улыбнулся Жан-Анри, и начал рассказывать свою французскую историю.
О том, как попал в Россию, о кораблях с бочками вина, каждый год приходящих из Франции, о своих управляющих во Франции и тут, в России. О своём знакомстве с Петром Первым и о том, как они с ним стали друзьями.
При вспоминании о Петре Первом девушка оживилась и дальше слушала его рассказ с настороженным интересом, но потом снова растаяла и смеялась вместе с Жан-Анри над его похождениями. Он рассказывал о Франции, вначале о придворной жизни, потом о жизни в провинции, об известных зданиях, о художниках и поэтах..
«Un doulx Nenny avec un doulx soubzrire
Est tant honneste, il le vous fault apprendre
Quant est d’Ouy, si veniez à le dire,
D’avoir trop dict je vouldroys vous reprendre;
Non que je soys ennuyé d’entreprendre
D’avoir le fruict dont le desir me poinct;
Mais je vouldroys qu’en le me laissant prendre
Vous me disiez: «Non, vous ne l’aurez point»» [4]
Продекламировав, девушка засмеялась и прикрыла свой прелестный рот рукой.
— Вы знаете Клеман Маро? – удивился Жан-Анри.
— Читала когда-то, — махнула рукой девушка.
— А вот это стихотворение вы знаете? – спросил Жан-Анри и прочитал на русском:
"Пленён я самою прекрасной
Из женщин, живших в мире сём,
За что хвалу своим стихом
Пою Венере громогласно.
Когда б Амур себе напрасно
Глаз не завязывал платком,
Он в девушку с таким лицом
И сам бы мог влюбиться страстно.
Она ко мне небезучастна,
А я готов поклясться в том,
Что счастлив, став её рабом,
Служить ей всюду и всечасно".
— Нет, не слышала, — сказала девушка, вздыхая, и странно поглядывая на Жан-Анри. Слева показался Царицын луг, освещённый луной, очерченный вдали темной, кудрявой полосой Летнего сада.
— А вы, я заметил, работаете в зимнем доме, — спросил Жан-Анри. Она хитро улыбнулась и прыснула в ладошку.
— Вы, что, подсматривали? – спросила она. Жан-Анри не ответил, а взял её за руку, и они ступили на Мало-Конюшенный мостик через Мойку.
Сад встретил их ночным пением соловьёв, славок и даже совы ухали иногда, пытаясь соблюсти гармонию. Воздух пропах сиренью, вишней и яблоней. «Наверное, — подумал Жан-Анри, — так пахнет только в раю». Девушка уверено свернула налево и пошла вдоль грядок с морковью, луком и прочей зеленью, едва различимой при лунном свете. Они подошли к небольшому дому с восьмиугольной башенкой наверху, которую украшал золочёный шпиль. Название домика «Золотые хоромы» в точности соответствовало очаровательной ночи.
— Хотите посмотреть? – спросила девушка, останавливаясь перед домиком. Жан-Анри кивнул головой. Они поднялись на крылечко. Девушка пошарила в темноте, и в руках у неё появился ключ. Она открыла дверь, и они вошли внутрь.
— Зажечь огонь? – спросил Жан-Анри, вытягивая огниво.
— Не нужно, — сказала девушка и потянула его за собой. Они, толкаясь в темноте, пошли вдоль каких-то комнат. Жан-Анри, следуя за ней, натыкался на углы, а девушка неслась всё дальше и дальше. Поднялись по каким-то ступенькам, потом ещё комнаты и снова крутая лестница. Девушка поднялась наверх, а Жан-Анри, спотыкаясь, полз за ней.
— Где же вы? — торопила она его, и Жан-Анри поспешил к ней. Они оказались в тесной, восьмиугольной башенке, из окон которой открывался вид на ночной Санкт-Петербург. Луна освещала притихший город, кое-где светившийся колеблющимся светом запоздалых окон и блеклыми рядами фонарей, с коптящими, от масла, огоньками. Вдали тёмной полосой затаилась Нева, а за ней – Васильевский остров.
В башенке оказалось тесно и, волей-неволей, они прижимались друг к другу. Она обернулась к нему и, почему-то шёпотом, спросила:
— Правда, прекрасно? — Жан-Анри хотел ответить, но, неожиданно для себя, обнял девушку за талию и поцеловал, прильнув к её губам. Она ответила, подчиняясь и его, и своему желанию. Несколько минут они молчали, лаская друг друга, потеряв над собой контроль, поддаваясь тому, чем нельзя управлять. Задыхаясь, они оторвались друг от друга, а девушка прошептала: — Пойдём вниз.
Они спустились по крутой лесенке, и Жан-Анри снова путался в коридорах, едва поспевая за девушкой, пока не очутились в большой комнате освещённой лунной дорожкой из окна. Посредине, под балахоном, находилась большая кровать, на которую присела девушка.
