Тихим, задыхающимся от ярости голосом Полина приказала мне повернуться и вести себя естественно. Интересно, как это она себе представляет: улыбаться, когда тебе угрожают похищением и немедленным убийством? Сама бы так попробовала!
– Ой, а кто это с тобой? Ты что, приютами для бездомных решила заняться?
– А это, Олег, у меня здесь… – заговорила я, но на середине фразы резко шагнула в сторону и рухнула набок, свободной рукой прихватив Полинин платок.
Но мое падение оказалось совсем не притворным. Неожиданно для самой себя я ступила на что-то скользкое и в следующее же мгновение рухнула прямо в лужицу перед «мордой» внушительного черного джипа. Падая, я услышала выстрел, изумленный возглас Олега, возню и шум драки. Перед глазами взорвался целый фейерверк, а затем все погрузилось в кромешную тьму.
Очнулась я – уже в который раз за последнее время! – от запаха нашатыря. Открыв глаза, увидела, что сижу, прислоненная спиной к чему-то холодному и жесткому, а перепуганная редакционная уборщица тычет мне в лицо ваткой с резко пахнущим веществом. Олег стоял неподалеку, рукав его светло-серого свитера был в крови. Рука чуть повыше локтя была перехвачена жгутом из шелкового женского шарфика. Сама хозяйка шарфика – Неля из бухгалтерии – стояла рядом, с восхищением поглядывая на Олега. Тот, несмотря на то, что лицо его время от времени морщилось от боли, хорохорился перед ней, наслаждаясь ролью раненого героя. Ох, мужчины, до старости рады случаю поиграть в войнушку.
Пистолет совсем не дамского размера валялся тут же посреди пустого пространства. А где же его хозяйка? Полина обнаружилась в двух шагах от меня – профессионально скрученная, она трепыхалась в руках охранника из соседнего бутика. Заметив, что я очнулась, моя неудавшаяся похитительница разразилась такими трехэтажными конструкциями, что покраснели все, включая проходившего мимо алкаша.
– Да, Виктория, – изумленно протянул Олег. – Знал, что ты крута, но чтобы настолько! Сама задержала опасную преступницу! Отчаянная ты женщина! Провела операцию, будто всю жизнь только и делала, что служила в спецназе. Да еще и на живца поймала. Причем место-то как грамотно выбрала: под самой видеокамерой. Запись будем всей редакцией смотреть, обещаю!
– Да брось ты, – попыталась слабо возразить я. – Ну какой из меня Рэмбо. И тебя вот подставила.
– Все, что ни делается, к лучшему в этом лучшем из миров, – философски произнес начальник. – Думаешь, я на больничном дома буду сидеть? На Кипр махну или в Испанию. Или в Прагу, местную кухню дегустировать…
С трудом и не без посторонней помощи я поднялась на слабые, дрожащие ноги. Полина отреагировала на это очередной нецензурной тирадой. Ничего интересного: несколько самых распространенных существительных, глагол и несколько отглагольных деепричастий. Да, этим искусством Полина определенно не владела. Впрочем, теперь у нее будет много времени, чтобы научиться. Употреблению нецензурной лексики и многому другому.
События следующих дней слились для меня в одну сплошную ленту, как будто передо мной быстро прокручивали пленку и без того увлекательного фильма. Все, что тщательно готовилось в течение нескольких месяцев, вдруг разом выстрелило. Или проклюнулось на свет – кому как больше нравится.
Олег не подвел: статья о моем расследовании и правда оказалась впечатляющей – двойной разворот, фото, заголовок жирным шрифтом. Кроме этого, я получила премию и подарок-сюрприз – не иначе как от Олега лично. Тем же вечером курьер доставил мне корзинку с цветами, составленными из шоколадных конфет, и огромным леденцом с надписью «Пиши еще!». После такого стимула ничего не остается, как, не откладывая, приняться строчить что-нибудь сенсационное.
Акт экспертного заключения финансовых документов прошел самую тщательную проверку и сыграл свою роль в дальнейших событиях. Попутно сдвинулось с мертвой точки и, казалось бы, безнадежное дело Николая. Полина, на которую перемена обстановки произвела колоссальное впечатление, призналась, что не только была свидетелем того, как ее любовник уничтожил документы, которых не досчиталась комиссия, но и принимала в процессе активное участие.
Вдобавок ко всему совершенно неожиданно исполнилась моя маленькая мечта, касавшаяся бывшего начальства. Узнав о выходе статьи с моим расследованием, Николай Васильевич самым вульгарным образом напился в каком-то подозрительном ресторанчике, а потом что-то не поделил с его завсегдатаями… Как мне рассказывали, подоспевшему наряду полиции он, не переставая, рассказывал всякие ужасы про акул пера и гиен диктофона.
Поэтому, убедившись, что светлая полоса в моей жизни установилась всерьез и надолго, я попросила у Геночки в очередной раз совершить невозможное – устроить мне встречу с Павлом Васильевичем, который дожидался суда в одном из следственных изоляторов Петербурга. Признаться, я была разочарована, узнав, что он находится не в архитектурном комплексе, который в лихие 90-е получил неформальное название «Акционерное общество закрытого типа "Кресты"», а в обычном современном здании. Но, в конце концов, главное не место действия, а личность бывшего руководителя НИИ сыпучих материалов, которая продолжала оставаться для меня загадочной.
Несмотря на то что наше общение было кратковременным и носило деловой, а не дружеский характер, я не могла отделаться от беспокойных мыслей. Пожилой человек, который разом лишился и свободы, и общественного положения, и, что не исключено, чувства собственного достоинства. Как ему, рафинированному старомодному интеллигенту, оказаться в тесном пространстве с людьми, которые не отличаются ни умом, ни культурой поведения? Некоторым достаточно одного этого, чтобы разом утратить волю к жизни.
Комната для свиданий не имела ничего общего с тем, как это показывают в западных детективах. Никакой стеклянной перегородки и телефона, по которому говоришь с человеком, находящимся от тебя на расстоянии вытянутой руки, но за толстым стеклом. Все оказалось гораздо проще: самый обычный кабинет со светлыми стенами и жалюзи на окне, позволяющем хоть на время забыть, что находишься по сути дела в другом измерении, за пределами нормальной человеческой жизни. Меблировка более чем аскетичная – два конторских стола, составленные вместе, два стула, намертво привинченные к полу. Дверь, как я успела заметить, без окошечка – все происходящее в кабинете охрана наблюдает в монитор.
Охранник ввел Павла Васильевича, и тут меня ждал сюрприз – пожалуй, самый большой за последнее время. Конечно, бывший руководитель института был исхудавшим, бледным, и мешковато сидевший на нем помятый спортивный костюм не украшал того, кто привык даже дома ходить в тщательно выглаженной рубашке и галстуке. Но все это отошло на второй план, когда в глаза мне бросилось самое главное: передо мной был абсолютно счастливый человек.
