– Подарок от Никая, – созналась Стелла. – Он балует меня, не правда ли, дорогой?
Никай радостно согласился.
– Если не я тебя буду баловать, этим займется кто-нибудь другой.
Какой ошибкой было приходить сюда, подумала Клео. Какая скучная, эгоистичная у нее мать. Все, что ей надо было в этой жизни, это подарки, комплименты и некоторая мера обожания. Хер с ней, и хер с Никаем, и с Майком тоже.
– Ты выглядишь уставшей, дорогуша, – заметила Стелла.
– Я и устала. День был отвратительный. Ты помнишь мою подругу Доминик?
– Ту чудную девушку с изумительными рыжими волосами?
– Да, ту самую. Она сегодня покончила с собой.
– О, дорогая, как ужасно. Майк, дорогой, ты не нальешь мне немножечко мартини, это все там, в графине на столе.
И это все, изумилась Клео. О, дорогуша, как ужасно. И это единственное, что Стелла может сказать о Доминик? Она же знала ее, помнила. Даже Майк, когда ему она сказала об этом, был более участлив, а ведь он даже не знал Доминик.
– Мне кажется, – сказала Стелла, – что после ужина нам нужно будет разгуляться и отправиться в Аннабель, поесть их роскошного шоколадного мороженого.
– Невероятно! – пробормотала Клео.
– Что, дорогуша? – спросила Стелла.
– Ничего. Тебе не понять.
– А как насчет партии в кости, Майк? – спросил Никай. – Ты ведь играешь, да?
– Давай, – Майк бросил взгляд на Клео: не возражает ли она.
– Пожалуйста.
После поездки в Хэмстед, весь день был как в тумане. Она позвонила Шепу. Проверила, как напечатала ей машинистка статью о Дэниэле Онеле. Сделала пару деловых звонков. Потом отправилась на улицу и бродила по Гайд-парку.
Она совсем забыла об ужине у Стеллы и о том, что договорилась встретиться с Майком. Когда он объявился у нее в гостинице, оставалось только одно: взять его с собой к Стелле. В конце концов он все еще ее муж, а поскольку Стелла ничего не знала об их проблемах, странного в этом ничего не было бы.
И вот они пришли, и она почувствовала себя в ловушке. Ее единственные родственники, и ей совершенно без разницы, увидит ли она их когда-нибудь еще. Почему ты должна кого-то любить только потому, что это твоя мать?
С того времени, как она стала себя помнить, Стелла всегда пыталась внушить ей, что она дурнушка, неполноценна и глупа. Как молода твоя мамочка! – в восхищении и зависти восклицали друзья по школе. Как она красива!
Так, черт побери, и должно было быть. Все свое время, свободное от сна, Стелла проводила у массажисток, в парикмахерских, в салонах красоты или за городом – в клубах здоровья.
Пока матери других детей ходили с ними по зоопаркам, либо же катались на лодках по пруду в Риджент-парке, мать Клео зарабатывала себе зимний загар на Ямайке.
– Не приводи друзей домой, – любила жаловаться Стелла, – они такие шумные, я не могу отдохнуть нормально.
Кое-как Клео просидела за ужином. Надо признать, она была рада, что и Майк был там. Он на всю катушку пустил в ход свое очарование и тем самым спас вечер. Стелла любила его. Весь вечер он говорил ей, как она молода, желанна и роскошна.
Когда вновь заговорили о том, чтобы отправиться в Аннабель, Клео отказалась.
– Вечер был чудесный – солгала она. – Но я так устала, что просто не выдержу.
– Тебе бы следовало принимать пшеничные отруби и мед, – выговорила ей Стелла. – Это даст тебе много энергии и просто чудеса сотворит с твоей кожей.
Она уставилась на Клео.
– Ты уже приближаешься к такому возрасту, дорогуша, когда надо бы ухаживать за кожей.
Как любила говорить Джинни – раз в день по полному рту спермы, и никаких докторов не нужно, – и к чертям собачьим все эти кремы для лица.
– Спокойной ночи, Стелла, – Клео поцеловала мать в щеку.
– Спокойной ночи, дорогуша, и напиши мне, когда вернешься к себе.
– Ты же никогда не отвечаешь.
– У меня просто не бывает времени, дорогуша. И все равно – напиши мне, мне хотелось бы этого.
В машине Майк спросил:
– К тебе в гостиницу или ко мне?
– Я не думаю, что ты поймешь, если я скажу, что не готова сидеть и болтать сегодня вечером.
– Я не думаю, что пойму.
– Ладно, – Клео безнадежно пожала плечами. – В твою гостиницу.
Майк сказал шоферу, куда ехать, и они ехали молча, оба погруженные в свои собственные мысли.
К Майку возвращалась его уверенность. В том, что ехали к нему, был хороший признак. Как только он приведет ее к себе в номер, как только они разговорятся, как только снимут одежду…
Он, безусловно, не мог больше без нее. Ощущения длинной ночи, накануне проведенной в квартире Эрики, уже начали исчезать. Эрика, как оказалось, была с большими выкрутасами. Со слишком большими – для богатых и разнообразных вкусов Майка.
Он выбрался от нее рано утром, пока она еще спала.
По-прежнему молча они поднимались на лифте, пока Клео не сказала:
– Это не очень хорошая идея, Майк, все опять кончится криками.
– Ты не права, – покачал он головой, – мы разберемся, нам же всегда удавалось это прежде.
– Мы всегда разбирались, когда дело касалось нас двоих.
– Все, что я прошу, – это возможности объяснить. Он открыл дверь номера и провел Клео внутрь. На софе сидела, читая журнал, Эрика, закутавшись в банное полотенце.
Маффин делала вид, что спит, пока Джон не ушел. Вонючий мерзавец, заставил ее вчера трахнуться с ним. Она не хотела этого, он ее вынудил. Он почти что ее изнасиловал.
Они договорились встретиться с Малышом Марти в его гостинице в семь.
– К тому времени все утихомирится, – поучал е Марти, – я весь день буду на записи, и скажу Джексону, что устал, чтобы делать еще что-нибудь вечером.
Маффин собрала некоторые из своих вещей. Она намеревалась убраться из этой квартиры задолго до того, как дома опять объявится Джон. Она собиралась купить себе свадебный наряд. Белое очень подойдет, что-нибудь такое кружевное и девственное.
Когда она подкрасилась, разнарядилась, запаковалась и была готова, она нацарапала записку Джону.
– Ушла к подруге. Позвоню завтра.
Такая записка устроит его. Стыдно вообще-то было, что она не могла пригласить его на свадьбу, но и речи быть не могло.
Телефон зазвонил как раз тогда, когда она уходила. Это была Лори.
– Приходи на ленч, – потребовала она. – У меня есть ошеломительные новости.
– Какие? – спросила Маффин.
– Слишком хорошие, чтобы говорить о них по телефону, – похвасталась Лори. – Ты не поверишь! Я хочу тебя видеть в этот момент. В два часа в «Карусели» – идет?
Ленч с девицами – будет чудесно. Но и искушений много. Ей не терпелось рассказать кому-нибудь о себе и Малыше Марти Перле, но рассказывать об этом девицам, значит навлекать на себя неприятности. Им нельзя верить. Они сразу же побегут все рассказать Джону, и тогда Джон попытается помешать ей, и все станет очень скучным. Кому она может сказать?
