в котором остался его сын, Томас. И она так не любила этот дом, некое тяжелое ощущение захватило её в свое пространство. Негативные мысли, словно забытые воспоминания, стали возникать образами, о которых она четко знала, что не хотела никогда вспоминать. Когда она увидела фигуру Томаса фон Махеля, которым подверглась изнасилованию и которым была ранена в плечо, тогда, в реке. Но не лицо, лишь его фигура появилась во сне, как призрак и быстро исчезла, а в комнату, в которую она открыла дверь, её внесла некая сила, которой она не могла сопротивляться, а ум знал, что… то против её воли. Но когда она увидела в этой комнате, за столом сидящих своего сына Кристиана и супруга графа фон Махеля, она так и не смогла объяснить себе, почему же она так не хочет входить в эту комнату. Ведь в ней находились её близкие, дорогие её сердцу люди! И о, Господи, как она по ним скучает! Только сейчас её накрыла такая жгучая волна ностальгии по ним, сердце защемила боль, и в тоже время радость от понимания того, что она теперь может быть рядом с ними! И эти противоречивые ощущения, понимаемые сердцем, никак не объяснялись разумом, как так можно, одновременно испытывать боль и радость, и какую-то невероятную тоску! Её мальчик, именно в том возрасте, в котором она его потеряла, смотрел на неё и между ними не было ни этих прошедших лет, ни её новой жизни, нового ребенка, а ум твердил, у тебя есть дочь — Джизи. Она не понимала, Джизи???? Как могла появиться Джизи, ведь здесь её первый супруг и он так ласково смотрит на неё, её сын, а Джизи её дочь, но из какой-то не понятной, другой жизни? Она остановилась в дверях, теряясь в своих ощущениях, так желая подойти к ним, дотронуться до них, обнять, и что-то мешает. Почему ноги-то такие тяжелые, почему они не повинуются ей? И что-то с Ангелом? У неё же еще был конь, который был для неё больше чем любимое животное. Он был ей другом, и только бы он был не здесь — почему-то пошла уверенная, четко-обозначенная мысль, даже постаралась закрыть глаза, чтобы не видеть больше никого, потому что, что-то подсказывало ей, ей не нужно этого знать! Ей не нужно этого сейчас видеть! И она не увидела, а граф фон Махель печально произнес — Ангел тебя ждал до последнего! Но пробил и его час! Ты его увидишь только здесь …
Она почувствовала такую ледяную волну, насильственно проникающую в эту комнату, окутывая все её члены тела и у неё тихо полились слезы — Где здесь? — только осторожно спросила она, потому что некий страх маленьким черным зверьком прятался в душе и она машинально задавала вопросы, вынужденно задавать их, но боялась ответов.
— С нами — ответил Кристиан.
— Значит Ангела больше нет, а я…… …я же его предала — выдавила она из себя эти слова с таким сожалением, с такой болью. — Он не заслужил этого……
А граф фон Махель совершенно спокойно встал и сам подошел к ней — Ты хочешь сюда? — и все так внимательно заглядывая ей в лицо, как будто, проникая глубоко в душу, старался смотреть ей в лицо и она начинала растворяться под его взглядом и все больше унимался её смутный страх перед неизвестностью, но… …и сказать ему, что она этого хочет, не могла, что-то держало, останавливало и её глаза пытались найти подсказку, как поддержку, мечась взглядом то на сына, оставшегося сидеть за столом, то на супруга, вплотную подошедшего к ней и чего-то ожидая, так терпеливо, с глубокой, свойственной его возрасту мудростью.
И она нашлась что сказать, пытаясь схитрить, словно это разрешит все противоречия:
— А так надо? Это так надо??? Я вам нужна? — вопросом на вопрос.
Граф усмехнулся и пожал плечами, обернулся к Кристиану и задал этот же вопрос ему — Это так надо???
И в напряжении она ждала решение сына, её любимого мальчика. А он так же поднялся и стал подходить к ней. — Мама, я уже так соскучился! Да… …так надо.
И из неё как фонтаном прорвались наружу все эмоции с такой силой, с такой жгучей любовью к ним, что сердце казалось просто не способно выдержать такого накала переживаний и сейчас разорвется на мельчайшие кусочки. Её спасло от разрыва сердца чье — то тугое кольцо сильных рук, которые сжали её предплечье и стали трясти. Она ничего не понимала, стала искать, откуда на её руке еще чьи-то руки и это её вырвало из небытия.
Бетси, даже побелела от испуга. Ани так безудержно плакала во сне и так громко, что рядом, за стенкой захныкала Джизи, но Бетси прибежала в её комнату, а не в комнату девочки, зная, что с той рядом нянечка. И черные, широко раскрытые глаза, как два жгучих уголька, первыми врезались в смятенное полусонное сознание Ани. Она вернулась в реальную жизнь и почувствовала абсолютное бессилие и гнетущую подавленность от увиденного сна. Еще некоторое время она потерянно смотрела в два черных угля Бетси. Не в силах пошевелиться, но потом медленно буквально сползла с кровати на коленки и воздела лицо к потолку, обращаясь к неведомой силе в горячей молитве. Бетси отпустила её, устав от стихийных эмоций в одно мгновение и обессиленно опустившись на кровать. Ани молилась, не обращая внимание на то, что не одна в комнате, горько, отчаянно молилась, ища чего-то того у неведомой силы, что не возможно объяснить человеческим языком. Это необъяснимо, это выше человеческого понимания. А Бетси очень хорошо понимала, как сейчас это необходимо.
И вымолившись… Ани устало застыла, сама себя обхватив спереди руками, подспудно это говорило о том, что поддержку нашла у себя же самой. Несколько секунд, она простояла на коленках, низко опустив голову вниз, раскачиваясь взад и вперед, и когда обернулась к Бетси, лицо её уже было спокойным.
Бетси поспешила сказать:
— Ани, вы не можете идти сегодня на работу в клинику. Вам нужен только отдых сейчас.
Ани стала поспешно подниматься с колен.
— А я и не пойду туда… — ответила быстро и присела рядом с Бетси, обняв её за плечи. И то, что она стала произносить, повергло Бетси в повторный испуг —
