Ознакомительная версия.
— Виталий, у него не совсем точная информация. Он не на сто процентов уверен в ней. Короче. Пусть сами ищут. Есть свидетели. Эксгумация была?
— Да, конечно. Ирине сломали шею. Ничего общего с теми способами, которые навязывали Блинову.
— Ну вот. Говорят, труп не может не привести к убийце.
— Ты нервничаешь или мне показалось?
— Конечно, нервничаю. Через два года узнать, как был убит человек, после того как невиновный принесен в жертву неизвестно кому и чему. Конечно, можно поймать заказчика и исполнителя. Но почему только сейчас у них возникла такая потребность? Ты не видишь здесь другого преступления, должностного, группового, с особым цинизмом?
— Дорогая! Ты сформулировала следующую тему. Обнимаю тебя. Звоню военному прокурору. И заодно генеральному. Приглашаю на передачу. Гонораром будешь довольна. У нас хорошие спонсоры. Кстати, за тем гонораром можете с Сергеем подъехать.
— Я скажу Кольцову. А мой перешлите в Центр по защите гражданских прав. Ты знаешь, что такой создан? Сергей там юрисконсульт. Вот тебе еще одна тема.
— Спасибо. Учту. А ты что, разбогатела?
— У меня богатый дядя объявился.
— Обожаю твой юмор! Пока!
Виктория смотрела в окно. Машина стоит. Вячеслав не приедет, даже если захочет. О том, что он разыскивается как организатор убийства, сообщили по телевизору. И с тех пор она ничего о нем не знает. Подъехала вчера к дому на Рублевке, там тоже какая-то машина стоит. В окнах нет света. Где он может быть? Виктории казалось, что у нее от мыслей и тревог распухла голова. Она выпила три таблетки анальгина. Попыталась уснуть, но мешало странное ощущение в глазах: как будто что-то выдавливает их изнутри. Она встала и, наверное, в сотый раз начала перебирать бумаги на его столе. Может, какие-то телефоны, адреса. Она вывернула содержимое всех ящиков на пол. Что это? Журнал с голой бабой на обложке. Никогда не замечала у него интереса к пошлятине. Виктория зажгла настольную лампу и стала рассматривать снимок. Голая девица, вся облепленная мороженым, недовольно смотрит в объектив. Очень молодая, совсем девчонка. Смазливая, белокурая и бесстыжая. Виктория разглядывала ее внимательно и придирчиво. Она не очень хорошо разбиралась в фотографии, но понимала, что в этой девчонке есть что-то необычное. Потрясающая естественность. Наверное, она соблазнительна, но главное — то, что она так независимо и гармонично существует в дурацкой ситуации, в голом виде, перед объективом. Ноль наигранности и позы. Виктория посмотрела весь журнал. И вернулась к снимку на обложке. С этой крошкой никто не мог сравниться. Как у него оказался этот журнал? Виктория еще раз набрала номер мобильного Вячеслава. Отключен. Друзья? В такой истории он друзьям не доверится. Куда-то уезжать — полное безумие. Его фотографию показали. Стоп! Квартира на «Бауманской»! Как она могла забыть! Маленькая однушка досталась Виктории после смерти отца. Они там даже пожили полгода.
У Князева была одна подпольная привычка: он всегда носил с собой ключи от всех квартир и дома. Даже от той, на «Бауманской», где никто из них давно не был. Виктория бросилась в спальню, достала из большого ящика в шкафу все старые сумки. У нее свои привычки: она никогда не выбрасывает старые сумки. Виктория вывернула наизнанку штук пять немодных ридикюлей и наконец обнаружила простой ключ от английского замка.
У Князева была квартира на «Новослободской», где в первое время он и жил с Викторией. Но очень скоро ему понадобилось сменить адрес, он затеял длительный ремонт и переехал в апартаменты тещи. Там оказалось гораздо удобнее проводить «деловые» встречи, принимать людей, с которыми его не должны видеть вместе. Виктории было безразлично, кто к нему ходит, а Тамара, разумеется, присматривалась и прислушивалась. Она настолько его раздражала, что это стало своего рода вожделением. Ему даже снилось, как он ее насилует то на столе, то в ванной, на глазах у дочери. Но Князев знал, в каких случаях нужно себя контролировать. Однажды он вернулся домой раньше Виктории. В прихожей горел свет, а в ванной шумел душ. Вячеслав потянул дверь, она оказалась не запертой изнутри. Он стоял и ждал, пока Тамара выйдет из-под душа, потянется за полотенцем. И вдруг крепко сжал ее руки, притянул к себе. Если бы она начала вырываться, бороться, он обошелся бы с ней как с Викторией, как со всеми женщинами в своей жизни. Но она не шевельнулась. Она лишь посмотрела ему в глаза с таким презрением, с таким отвращением, что его руки ослабели сами собой.
— Пошел вон, подонок, — сказала Тамара, и он вышел из ванной.
В спальне Вики Князев метался из угла в угол минут пятнадцать. Он даже коснулся ладонью ящика стола, где держал оружие. Затем посмотрел на снимок, висевший над кроватью. Молодая Тамара высоко над головой поднимает маленькую Вику.
— Ненавижу суку, — вслух произнес он.
Наташка вошла в свою комнату с пакетом продуктов. Продукты, конечно, громко сказано. На самом деле в магазине она подходит только к тем полкам, у которых никого нет. И бросает, не глядя, пакеты с супами, засушенные макароны, которые нужно кипятком заливать, рыбные консервы. Она что, банкеты ему должна устраивать?
Наташка посмотрела на часы: шесть. Он уже ждет. Она неохотно стала заталкивать покупки в хозяйственную сумку. Опять хлеб забыла. Ну и перебьется. Пусть фигуру бережет. Наташка хмыкнула себе под нос. Кто-то открыл дверь ключом и вошел в прихожую. Знакомые шаги, знакомый скрип двери. Блондин! Наташка с радостным визгом выскочила в коридор и с разбегу прыгнула на спину.
— Блондинчик, где ты был столько времени? Я уж думала, тебя опять посадили.
— Привет, котенок.
Он стряхнул ее на пол и пропустил в свою комнату.
— Я ненадолго, Наташа. У меня работа. Нужно доделать. Пришел помыться, переодеться.
— Мойся! Я тоже с тобой в душ пойду. Ты ж хочешь, чтоб я тебя мочалкой потерла?
Наташка насмотреться не могла на Блондина. Она гладила его, целовала, пыталась расстегнуть то рубашку, то брюки. Он обнял ее.
— Наташенька, — прошептал он ей на ухо, — я сейчас не могу. Мне нужно уйти.
— Ты не можешь побыть со мной даже полчаса?
— Нет.
— Ты не хочешь?
— Знаешь, у меня такие дела… Короче, нет.
— Я так скучала, Блондинчик, я тебя очень ждала. Поцелуй меня. Я тебе не верю. Ты хочешь меня.
— Уйди. Ты мне мешаешь, — глаза Блондина стали жесткими.
— Ты что, — прошептала Наташка. — Как ты можешь? — у нее брызнули слезы. — Или ты шутишь?
— Я не шучу. Ты ничего не понимаешь. Отстань.
Наташка отступила на шаг и вдруг с громкими причитаниями бросилась к нему на грудь, прижимаясь мокрым от слез лицом, пытаясь поцеловать в губы, стараясь разжечь его страсть. Ей показалось, что ее сжали тисками. Он брезгливо вытряхнул ее за дверь, пробормотав: «Пошла вон!» Наташка застыла посреди коридора и из последних сил сдерживала вопль обиды и отчаяния. У нее на душе было черным-черно. Она влюбилась в своего Блондинчика.
Ознакомительная версия.
