что на вес можно продать. Но не может же она лишить Никиту какой-никакой покровительницы? Юля не была верующей, но придерживалась мнения, что есть силы, которые выше и сильнее нас. Поэтому она все-таки вернула икону в комнату сына, но, немного поразмыслив, не стала ставить ее на окно – это будет совсем неправдоподобно, – а просто бросила на пол. После чего быстро ушла из комнаты и плотно закрыла за собой дверь. Ей казалось, что икона следит за ней с неодобрением.
Продолжая «ограбление» – выставляя крупы и банки с кухонных полок и открывая их, – она добралась до комнаты Даши, где почувствовала себя еще гаже: из ценных вещей у дочери были только дорогие беспроводные наушники, на которые та сама заработала, помогая школьникам с уроками и иногда присматривая за соседскими детьми. Первыми заработанными деньгами Дашка страшно гордилась. Семье купила торт, а на выходные все торжественно поехали покупать ей наушники.
Рука у Юли дрогнула, и она почувствовала, как очертания комнаты плывут перед глазами. Какая же она бездушная стерва. Ради любовника готова ограбить собственных детей… Но ведь Юра умирает, а у Даши еще будут не одни наушники в жизни. Стараясь не думать о том, что творит, Юля схватила наушники и выбежала из комнаты. Она навела беспорядок на старом трюмо, стоящем в коридоре, выкинув из него Лешины сигареты, старые флаконы из-под парфюмов – зачем она их хранит? Не обнаружив больше ничего ценного, кроме серебряного портсигара, доставшегося Леше от деда, она остановилась.
Теперь перед ней стояло два вопроса: куда спрятать награбленное и как объяснить Леше, что она ничего не слышала?
Пакет с награбленным было решено спрятать в кладовке, находящейся на лестнице. Кладовка должна была делиться между четырьмя соседями, но удивительным образом досталась только им (впрочем, если вспомнить влиятельность Альберта Ильича, ничего в этом удивительного не было). Кладовка скрывалась за простой, выкрашенной коричневой краской дверью, выходящей прямо к лифту. Она была узкой, но очень глубокой. И забитой под завязку. Хрупкой Юле пришлось втянуть живот, чтобы протиснуться в самый конец.
В кладовке лежали удивительные вещи. Еще один комплект зимних шин (почему они здесь, у них ведь есть гараж для хранения всей этой ерунды), удочки (зачем, ведь Леша никогда не ходил на рыбалку). Консервация свекрови, которую они периодически забывали есть. Какая-то тушенка и сухпайки (подарок генерала на 23 февраля), еще всякая всячина. Судя по слою пыли на полках, сюда с Нового года (искусственная елка хранилась здесь же) никто не заглядывал. Юля засунула пакет в самый дальний угол и прикрыла его фуфайкой (откуда у них фуфайка?). После чего осторожно вышла из кладовки и огляделась по сторонам: двери в соседские квартиры были плотно закрыты.
Интересно, где же Леша? Что за расследования по ночам?
Легкий укол в сердце, впрочем, совсем не болезненный. Мысли тут же переключились на Юру. Завтра она не сможет к нему попасть. И так слишком долго отсутствовала дома, у Леши могут проявиться вопросы. К тому же завтра наверняка будут проводить следственные мероприятия.
Юля остановилась, пораженная догадкой. Как вор мог попасть к ним? Только вскрыв квартиру. И как ей это сделать? Она понятия не имела, как вскрываются замки, но понимала, что нужно оставить следы.
Юля заметалась в панике. Если Леша вернется прямо сейчас, то ей не поздоровится. Она тут разгуливает без сна, как она могла пропустить ограбление? К тому же замок цел и невредим.
Юля подошла к двери и прислонилась к ней лбом. На нее накатила жуткая усталость. А что, если открыто поговорить с Лешей? Сказать, что не любит? Уйти к Юре? Дашка скоро уйдет в свободное плавание, ей в университет поступать. А Никите все равно, где свои цифры рисовать. Юре он не будет в тягость. А Леша… Леша, наверное, даже обрадуется, что никто не будет ему мешать вырезать его драгоценные трубки.
Юля на секунду обрадовалась, а затем снова сникла. А что, если Леша не даст ей развод просто так? Он был воспитан в жестких традициях, и уход отца к любовнице стал для него огромным ударом. В тот вечер, когда мать позвонила ему в слезах и сообщила о письме от Женьки, сам Алексей позвонил жене и неожиданно сказал, что в своей семье он такого никогда не допустит. Никогда.
Поэтому пусть лучше будет ограбление. Да и она не готова одновременно проходить и через развод, и через Юрино лечение. С Лешки станется уехать к папе на дачу, бросив все, а она с двумя детьми не сможет быть все время рядом с Юрой.
Юля пошла на кухню, где взяла небольшой нож, а затем снова вернулась на лестничную площадку. Прикрыв замок, чтобы любопытные соседи ничего не увидели, она принялась ковыряться лезвием в замке, оставляя глубокие полосы вокруг него. Оставшись довольной содеянным, она вернула нож на кухню, предварительно его ополоснув. Заглянула к сыну – никаких изменений – и направилась в спальню.
Снотворное у нее всегда было под рукой. Ведь заснуть ей удавалось только рядом с Юрой, а дома она постоянно пила таблетки. Просто мелатонин уже не помогал, требовалось что-то посерьезнее.
Юля взвесила риски. Ребенок не спит, дверь квартиры открыта, какие шансы, что Никита уйдет из дома? Небольшие, но они есть. Но когда Алексей вернется домой, ей надо быть под действием препаратов, иначе он сразу же ее раскусит. Врунья из нее никудышная. Даже удивительно, как столько времени ей удавалось не выдавать себя.
Взвесив все риски, Юля решила выпить половинку дозы лекарства. Этого достаточно, чтобы она была вялой, но недостаточно, чтобы она уснула как убитая.
Выпив лекарство и положив упаковку рядом с собой на тумбочку для достоверности, она приготовилась ждать.
Эжени была крайне довольна тем, как складывался сегодняшний вечер. Сообщать Альберту радостную новость полагалось в праздничной обстановке, поэтому она выбила столик в одном из лучших ресторанов города (для этого ей даже пришлось знатно поскандалить и пошантажировать ресторан тем, что обругает его в социальных сетях, где у нее несколько миллионов подписчиков).
Она влезла в платье, которое было ей мало еще полгода тому назад. Но все волнения, связанные с уходом Альберта из семьи, подсадкой эмбриона и наконец-то долгожданным положительным тестом суррогатной матери, того стоили! Она потеряла несколько килограммов и, на собственный взгляд, выглядела восхитительно.
Ей нравилось это место. Пафосное, похожее на старинный австрийский ресторан, где по традиции официанты все еще ходят во фраках и галстуках-бабочках, потолок расписан
