«Я должен быть осторожным», подумал Ник. Он хотел ее, но когда они займутся любовью, он не сможет пожертвовать той частью себя, которая отвечает за самообладание. С другой стороны, хорошо, что самоконтроль — одна из его самых сильных черт. Он справится с этим. Ник коснулся завитка ее волос и медленно улыбнулся.
— Нам будет хорошо вместе.
— Я рассчитываю на это. — Она прижала колени к себе и обвила их руками. — У меня есть определенные надежды, как ты понимаешь.
— Надежды?
Ее глаза светились теплотой и застенчивым весельем, что застало его врасплох.
— Я же тебе говорила, что прочитала все романы о психических вампирах, написанные Орчид Адамс.
Ник уставился на нее:
— Пять кругов ада.
— Не то, чтобы я хотела к чему-то принуждать тебя, конечно.
Ник ощутил внутри себя какое-то невероятное чувство. Оно было большим, мощным и всепоглощающим. Он не мог понять, что это за чувство, пока не начал задыхаться.
А потом он расхохотался. Смех выплескивался из него как сильнейший оргазм. Он не мог остановиться. Хохот выжал его будто губку, заставляя согнуться пополам. Он взрывался смехом, пока хватало дыхания. При этом он понимал, что Цинния изучает его с глубоким интересом. В конце концов он сумел отдышаться. Когда несвойственный ему смех окончательно прекратился, он лег на спину и растянулся на одеяле.
— Ты чертовски непредсказуема, — сказал он.
Она все еще обнимала свои колени.
— Разве это плохо?
— Не знаю. Раньше я думал, что плохо. Но теперь я не слишком в этом уверен. — Он притянул ее и положил себе на грудь. Подол ее красного, цвета зари, платья струился вокруг него.
Его последний смешок был поглощен яркой, как огонь, вспышкой пронесшегося сквозь него желания. И что-то еще исчезло вместе со смехом. Что-то важное. Его немного волновало, что чувство контроля могло исчезнуть. А ведь он говорил себе, что должен всегда и все держать под контролем. Но по какой-то неясной причине это больше не казалось таким важным.
Он обхватил ее голову руками и поцеловал с той же самой неистовой энергией, которую недавно вкладывал в психический талант. Она ответила с такой ласковой страстью, что у него перехватило дыхание. Возбуждение врезалось в схему, разжигая все его чувства, не оставляя времени для медленной эротичной любовной игры, которую он весь день себе воображал.
— Мне необходимо быть в тебе, — сказал он в ее податливый рот.
— Это звучит… заманчиво. — Она возилась с застежками его рубашки.
Он застонал, когда почувствовал ее пальцы на своей обнаженной груди:
— Цинния.
— Ты такой отзывчивый. — Она опустила голову и ртом ласкала его обнаженную к ожу.
Ник улыбнулся, увидев, что ее руки дрожали, и спрятал лицо в ее волосах.
— Ты хорошо пахнешь.
Она немного переместилась. Крепкая приятная тяжесть ее бедра устроилась рядом с его восставшим членом. Он мог поклясться, что движение было непреднамеренным — она понятия не имела, как действовала на него. Он подумал, что на этом для него все и закончится, но ему удалось взять себя в руки.
Он расстегнул спереди платье и отыскал ее груди. Ее соски, твердые и горделивые, набухли в его ладонях. Он услышал, как Цинния резко втянула воздух и издала приглушенный, чуть сдавленный вскрик. Ее пальцы впились в его плечи. Он мог бы поклясться, что несмотря на связь между ними, на уровне их подсознания сверкают огни ледяной феерии.
Он приподнялся и мягко опрокинул ее на спину.
— Ник.
Его руки задрожали, когда он поднял юбки к талии. Он вытянулся между ее бедрами и обнаружил, что ее трусики уже увлажнились. Он сумел стянуть лоскуток тонкой ткани по ее длинным ногам и освободил лодыжки. Она притихла. Он улыбнулся и наклонил голову, чтобы поцеловать шею. Она вздохнула и, казалось, расслабилась под ним. Он был восхищен, обнаружив, что ее кожа на ощупь была такой же нежной, какой выглядела в золотом блеске свечей. Темный треугольник завитков блестел влагой. Аромат ее тела дурманил ему голову.
Он быстро расстегнул брюки и стал стягивать их до тех пор, пока не смог отбросить в сторону.
Глаза Циннии расширились при виде его возбужденного тела.
— Я не представляла…
— Дотронься до меня, — прошептал Ник.
Он поймал ее руку и поместил на свой отвердевший член.
— Такой твердый, — выдохнула она и нерешительно обхватила его пальцами, — твердый и сильный.
Он закрыл глаза и, стиснув зубы, из последних сил цеплялся за остатки самообладания. Когда она задвигала рукой, усиливая объятие, он задрожал.
— Остановись, — приказал он. Его голос был резким. — Я не продержусь и пары секунд, если ты сделаешь так снова.
Она немедленно убрала руку.
— Ты в порядке?
Он приоткрыл глаза и увидел, что она была искренне встревожена.
— Ты шутишь? Я близок к тому, чтобы взорваться на миллион частей и предпочитаю сделать это в тебе, а не на проклятом одеяле.
— О.
— Это все, что ты можешь сказать? О?
Она подняла на него глаза, в которых была непонятная ему неуверенность. Затем она робко улыбнулась.
— А что мне сказать, чтобы тебе понравилось?
— Как насчет «пожалуйста, займись со мной любовью»?
Она обвила руками его шею.
— Ник, пожалуйста, займись со мной любовью.
— Уже лучше. Намного лучше. — Он широко раздвинул ее ноги и устроился между ними.
Когда он скользнул взглядом вниз, то увидел, что розовые влажные складки уже ждали его. Он погладил напряженный разбухший бугорок, укрывшийся во влажных завитках, и почувствовал прошедшую по ней дрожь. Она была готова, впрочем, как и он. Ник уже не мог ждать. Он развел ее ноги, разместился между ними и без промедления толкнулся в уютное обволакивающее тепло ее тела.
— Ник!
И без ее пронзительного потрясенного восклицания он осознал ошеломляющую правду. Но к тому времени было слишком поздно. Он был уже глубоко внутри нее.
— Почему ты не сказала мне? — Его голос был похож на сиплое карканье.
— Как-то в голову не пришло, — сказала она сквозь зубы. — В отличие от кое-чего, что тут пришло отнюдь не в голову. — Она задрожала и сделала глубокий вздох. — Я в порядке. Только дай мне минутку.
Он не смел даже шелохнуться. Его спина покрылась испариной, а плечи блестели от пота.
— Черт побери, ты должна была мне сказать.
— В самом деле? А ты всем своим возможным пассиям громко объявлял, что это у тебя первый раз?
Он застонал:
— Если ты рассмешишь меня снова, то мы оба пожалеем об этом.
— Думаю, что я уже пришла в себя.
— Точно?
— Точно. Вроде бы. А ты как?
