мне раньше не сказал? Она ведь у него сейчас! Это единственное место, где она может быть!
— Во-первых, я не знал, что ты не знаешь. Я не в курсе, чем сестры делятся друг с другом, а чем нет. Как по мне, вы все втроем спокойно могли там тусить. Во-вторых, с чего ты вообще взяла, что она где-то прячется? Логичнее… ой, извини, — тут же осекся он, понимая, что ляпнул. Положил мне руку на плечо. — Прости, я бесчувственный чурбан!
— Нет, ты прав, — покачала я головой. Надежда, поначалу такая добрая, мягкая и зыбкая, уже стала быстро таять, словно снежинка в теплых руках. — У нас уже есть два неоспоримых трупа. И Элла — третья.
— Ну не факт… — спорил уже сам с собой Бельский. Ведь именно он пятью секундами ранее утверждал, что Элла мертва. Впрочем, он сейчас так говорил, чтобы меня успокоить, но сам, конечно, в это не верил.
Мы зачем-то продолжали идти в сторону кладбища. Сейчас, слыша чужое дыхание сбоку, чувствуя мужскую горячую ладонь, нежно сжимавшую мои пальцы, я практически не боялась, хотя дорога была той же самой и почти в то же самое время, что и вчера. Удивительно, как всего один-единственный элемент пазла меняет всю картину твоей души, переворачивает с ног на голову. Этот элемент — правильный человек. Твойчеловек.
Откуда ни возьмись поднялся ветер, зашелестела листва, какая-то птица издала резкий, пугающий звук, я вздрогнула, а Саша, решив, что от холода, обнял меня за плечи, прижимая к себе. В этот момент все звуки для меня затихли, а земля даже стала как-то отдаляться от моих стоп, точнее это я словно воспарила над ней. Романтика продолжалась ровно до того момента, пока мы не подошли к кладбищу.
— Слышишь? — шепотом спросила я, когда в мои уши ворвался отчетливый разговор двух людей, стоящих, по всей видимости, на ближайшей к нам тропе, а Саша шикнул на меня, мол, молчи.
Мы замерли и стали очень медленно, шаг за шагом, приближаться к говорящим.
— Поедешь вместе со мной, — говорил парень. И даю руку на отсечение, что это Тони. — Автобус в шесть и в восемь. Выбирай любое время.
— Вызови такси, не хочу тут торчать до шести, — ответил ему женский голос с капризными нотками. И этот голос я, увы и ах, узнала сразу.
— Почему тут? Я окно каждую ночь открытым оставляю. Никто не заметит. В субботу ведь тебя никто утром не увидел!
— Бабка рано встает… Мне кажется, она меня видела в окно…
— Ну и что? Примет за другую.
— Это за какую — за другую? — не выдержала я.
— Ах! — подпрыгнула девушка. Кругом — черная мгла, но она вырядилась в белую майку и шорты с белыми лампасами по бокам, поэтому перемещения ее туловища были заметны. — Сонька…
Да, это была Элла. Живая и невредимая. Вот дрянь!
— Я что-то не понял! — рявкнул Бельский так, что были бы мы в помещении — окна бы зазвенели. А может, и вылетели бы. — Твоя семья тебя ищет, сестра чуть с ума не сошла, а ты все это время на кладбище жила, да?!
— Это объясняет браслет, который я нашла на могиле, — согласилась я.
— Вы с ума сошли! — ответила Элла. — Конечно, я тут не живу! А браслет я спецом подбросила, чтобы Соньке лучше думалось!
Я вспомнила, как еще пару минут назад переживала, что она, скорее всего, мертва, и мне стало стыдно за свою наивность. Лучше бы оказалось, что ее убили! Потому что в другом случае получается, что сестрица еще худший человек, чем я о ней думала. Прав Саша, ее ищет семья, все переживают, а она… Ведет себя, будто так и надо. Да еще и возмущается на нас.
Неожиданно для себя, я сделала шаг вперед, к белесому пятну и практически на ощупь засветила ей оплеуху. Такую звонкую, что, кажется, покойники проснулись. Если они не успели проснуться от наших криков, конечно.
— Как тебе не стыдно! Она еще и перечит! У мамы второй инфаркт был, ты в курсе?! Где тебя носило?!
— Мама… — Элла как-то по-детски шмыгнула носом, поглаживая щеку, но быстро взяла себя в руки. — Выросла Сонька-то! — сказала совсем другим тоном. — Храбрая стала! На людей руку поднимает, ну-ну… — И премерзко засмеялась.
— Ваш чертов дом Павлецкого и не такое с людьми может сделать!
Я думала, она обидится за чертов, но она неожиданно согласилась.
— Это точно, он может…
Прозвучало это так грустно, что любопытство в итоге взяло верх над злостью, и я попросила:
— Расскажи уже, что произошло!
— А может, не здесь? — предложил Саша. До этого парни молчали, дав девочкам возможность выяснить отношения. — Что мы тут на кладбище стоим и орем. Пошли в дом.
— Нет! Меня не должны там видеть!
— Все спят.
— Нет! — повторила упрямая сестрица. — Ты не понимаешь. Меня хотят убить!
— Мы это поняли как раз, — просветила я Эллу. — Оттого и решили, что ты… того.
— Ну вот, а когда я сказал, не поверила! — одновременно со мной сказал Саша Элле, видимо, намекая на случай с вазой.
— Хм, сделала вид, что не верю, — язвительно парировала эта оторва. — Знаешь, как люди злятся обычно, когда с ними не соглашаются? Умора.
— Идиотка! — не выдержала я. — Тебя пытались убить, меня пытались убить. А тебе все какие-то… смехуечки! — вспомнила я выражение нашей учительницы.
Элла оценила слово и заржала.
— Элка, они правы, — встал на нашу сторону Тони.
— И ты, Брут? — высокопарно молвила сестра. — Не мы ли с тобой долго и скрупулезно разрабатывали сей дивный план? А ты теперь соглашаешься с людьми, которые меня идиоткой обзывают и пытаются завести в обитель зла?
— Но они-то не знают этого…
— По-моему, все предельно ясно, — заговорил Саша ровным тоном, будто лекцию читал. — Судя по тому, что Элла никак не среагировала, когда Соня сказала, что и на нее покушались, значит, она этого и ожидала. Из этого следует вывод, что Элла специально исчезла незадолго до нового слета, чтобы Соня отправилась вместо нее и покушались уже на Соню, так?
Я открыла рот, что поспорить с Сашкой, не веря в то, что сестра на такое способна, но в ту же секунду до меня дошло, что он прав. И я сказала уже другое:
— Боже, какая ты дрянь…
Элла с наглым видом сложила руки на груди.
— Ты уж определись, идиотка или дрянь. Чтобы дрянные вещи делать, нужно обладать интеллектом…
Мне это встало поперек горла. Я набросилась на нее, даже не успев понять, что
